превратиться в яркий, всепожирающий пламень — пламень ярости.
— Мы пойдем, — сказал он твердо, — пойдем, даже если придется погрузиться в это нергалье дерьмо по самые уши. Я готов уподобиться земляному червю, но доползти до ванахеймских ублюдков и вырезать им печень…
— Хуже всего, — печально молвил магистр, — что в подземелье темно, хоть глаз выколи. Если же малейшая искра от факела попадет в это вещество, оно превратится в огненную реку, и тогда участь тех, кто валяется между частоколами, покажется нам просто завидной.
Конан так треснул могучим кулаком по столу, что с него полетели какие-то склянки и инструменты.
— Кром! Неужели в твоих мастерских не найдется какого-нибудь магического кристалла, светящегося посоха или холодного огня? Клянусь, я немало повидал подобного добра, шатаясь по свету…
— Я не волшебник, государь, — отвечал магистр, и в голосе его послышалась гордость, — ты знаешь мое отношение к магии…
— Знаю. Сам никогда не доверял чародеям — все они коварны и блюдут только свою выгоду. Но сейчас я дал бы мешок изумрудов, если бы кто-нибудь из них предложил свою помощь…
Робкое покашливание донеслось из дальнего угла комнаты. К столу, потупя взор, приблизился один из подмастерьев.
— Ты что-то хочешь сказать, Вилинд? — спросил магистр,
— Если мне будет дозволено… Кажется, я знаю, где раздобыть холодный свет.
Конан недоверчиво фыркнул, но жестом приказал юноше продолжать.
— В сырых погребах я видел на стенах такие грибы…
Афемид хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Как я сам не догадался! Гнилушки! Друг мой, считай себя отныне старшим подмастерьем.
— И готовь мешок, — добавил киммериец.
— Мешок?..
— Да, для драгоценных камней. Или ты думаешь, короли бросают слова на ветер?
Когда капитан Ольвейн привел к башне магистра человек тридцать стражников, все было готово. Тело Альфреда отнесли на ледник, с тем чтобы придать его Неугасимому Огню, когда Храм Митры будет освобожден от ванирской скверны. Отряд во главе с Конаном спустился в подвал, Афемид отодвинул тяжелую плиту и первым ступил на скользкие ступени, ведущие в чрево земли.
Поначалу подземный ход был достаточно просторен, и они быстро продвигались вперед. Потом свод стал ниже, и людям пришлось пригнуть головы. Они шли, придерживаясь руками за оловянную трубу, укрепленную на железных держателях, глубоко вбитых в левую стену. Бледный свет гнилушек странно освещал напряженные лица. Казалось, сонм неприкаянных душ в нимбах бледного огня совершает свое последнее путешествие на Серые Равнины. Однако ничего мистического в этих тусклых окружьях на головах не было: хитроумный магистр велел подмастерьям изготовить обручи из медной проволоки, нанизать на них грибы и водрузить эти диковинные венки на головы всех, кто отправился в опасную вылазку.
Ход плавно понижался. Вскоре под ногами что-то захлюпало, и, нагнувшись, Конан увидел, что его сапоги перемазаны темным, жирным, словно густая сметана, веществом. Резкий, неведомый дотоле запах ударил в ноздри. Киммериец тронул за плечо идущего впереди Афемида и указал себе под ноги. Тот кивнул, сделал шаг вперед и вдруг увяз по колено.
— Мы еще не достигли нижнего уровня, — пояснил магистр спокойно, обернувшись к королю, — и я не знаю, насколько глубока эта лужа.
— Лужа? — Конан хрипло рассмеялся. — Да тут целое озеро!
— Государь, — раздался из-за его плеча голос Ольвейна, — дозволь мне пойти вперед. Я выше всех, за исключением тебя, и, думаю, смогу миновать впадину.
— В Вендии, когда ищут брода, вперед пускают самого низкорослого слона: если пройдет он, пройдут и остальные, — заметил Афемид. — Но в нашем случае, если я захлебнусь, вы можете заблудиться в подземных лабиринтах Храма. Так что предложение капитана не лишено логики.
Ольвейн двинулся вперед, с усилием передвигая ноги. Вязкая жидкость дошла ему до пояса, потом до груди, и вскоре лишь голова в тускло светящемся венке из гнилушек виднелась над матово поблескивающей поверхностью.
— А нельзя ли по ней плыть? — спросил Конан магистра.
— Увы! Кровь земли слишком вязка и поглотит любого самого умелого пловца.
Крик ужаса вырвался из глоток людей, наблюдавших за переправой Ольвейна. Тот, очевидно, оступился, и его голова скрылась под темной гладью — лишь светящийся венок остался на поверхности.
Конан бросился вперед и тут же понял, что не успеет помочь смельчаку: вещество было настолько вязким, что, погружаясь в него, можно было только брести, но никак не бежать. Но, не успел он сделать и нескольких шагов, как над поверхностью вновь появилась голова капитана. Лицо его было черным, словно из мрачных глубин явился невесть откуда взявшийся зембабвиец.
Изрыгая проклятия и отплевываясь, Ольвейн снова двинулся вперед, успев подхватить обруч с гнилушками и водрузить на голову. Кровь земли волновалась, неохотно отпуская свою жертву, однако капитан уже миновал самое низкое место: вскоре показались его плечи и спина, прикрытая броней кирасы.
Когда обнажились его наколенники, капитан обернулся и прокричал:
— Порядок, дальше коридор повышается! Ну и наглотался же я… Должно быть, это и в самом деле дерьмо Нергала, и по вкусу, и по запаху!
Однако радоваться было нечему: среди отряда лишь двое-трое приближались по росту к Ольвейну и могли миновать озеро, погрузившись в него по шею. Для остальных стражников предприятие казалось безнадежным, не говоря уже о низкорослом Афемиде.
Конан размышлял недолго.
— Я перенесу тебя, — бросил он магистру и, обратившись к воинам, приказал: — Вы, двое жердей, пойдете со мной, остальные поворачивайте назад.
Стражники зашумели, одни искренне, другие лукаво выражая преданность государю и желание идти за ним хоть в пекло.
— Свою храбрость будете являть наверху, — отрезал король. — Рассылайте лазутчиков, собирайте во дворе магистра все силы и готовьтесь к вылазке. Поставьте дозорных на башне, и когда увидите, что на Холме началась заварушка, открывайте ворота и атакуйте этих ублюдков. Даю вам возможность искупить малодушие. Те, кто умрет, будут прощены, кто выживет — получит награду.
С этими словами он легко подхватил Афемида и, легко подняв его над головой, побрел через вязкое озеро. Двое вояк следовали за ним, подбадривая себя жуткими богохульствованиями.
Переправа прошла удачно, если не считать расцарапанного носа магистра, которым он пару раз пробороздил низкий свод коридора. Подземный ход плавно уходил вверх, правда становясь все уже, так что, в конце концов, людям пришлось ползти, а в некоторых местах разгребать земляные оползни. Афемид беспрерывно бормотал, что деревянные крепления ненадежны и их следует заменить железными: накладно для казны, но уж на века. Ольвейн хрипел, плевался кровью, поминал шляпу Мардука, задницу Нергала и чьи-то детородные органы. А Конана, к его собственному несказанному удивлению, душил смех: он и впрямь чувствовал себя земляным червем! Конан-червяк, надо же!
Потом они вывалились из узкого лаза в небольшую пещеру, добротно укрепленную деревянными сводами, подпорками и дощатыми стенами. Отсюда наверх вел колодец.
— Мы уже в Верхнем Городе, — пояснил Афемид. — Сюда через люк спускаются мастеровые, когда осматривают трубы. Дальше мы сможем идти, правда, согнувшись в три погибели.
Оставшийся до Храма путь проделали без приключений. Подземный ход оканчивался еще одним колодцем, на этот раз каменным. Магистр ловко вскарабкался по укрепленным в стене скобам, повозился с
