— Чей успех? Это слезы нашей медицины, — продолжал он в том же официальном тоне обсуждать смехотворную ситуацию. — А на генерала Касаткина ты зря обиделся. Говорят не плохой мужчина… генерал.
— Себя я проверял. Себя, на сопоставлении с другими. Нужно идти взвешиваться перед соревнованиями, — закончил я обсуждение.
— Сейчас. Должен Абдыбай подойти, — поднялся Эдик и мы не спеша пошли на улицу.
Всякий раз я избегал взвешиваний. Удавалось. Но сейчас было шутливое настроение и я спокойно встал на весы. Взвешивающий судорожно стал двигать гирьку и с подозрением косился на Эдика с Абдыбаем, которые тоже старались увидеть вес и теснили его. Наконец он предложил мне сойти с весов и стал двигать их во все стороны. Затем, развел руками Эдика с Абдыбаем и встал сам. Удовлетворился и вновь жестом пригласил меня.
— Вес тоже женский, — сказал Эдик Абдыбаю, — Пятьдесят четыре килограмма.
Судья твердо попросил их отойти в сторону и вновь стал суетиться вокруг весов. Вновь встал на весы и вновь убедился в их исправности. Теперь он «зверем» смотрел на Абдыбая и Эдика, решив, что они мешают взвешивать. Наконец, возбужденный член судейства ушел.
— Что будем делать? — засуетился Абдыбай.
Эдик спокойно повернулся ко мне.
— Увеличивать вес умеешь? — спросил он.
— Да. Килограмм до шестидесяти пяти.
— Это другое дело. Идем поедим.
— До нужной Камилю весовой категории я затолкать внутрь столько пищи не способен.
— Гирьку из свинца или пластину нужно ему затолкать в плавки, — деловито предложил Абдыбай.
— Что у вас тут? — подлетел тренер, весь в делах и суете.
— Веса не хватает, — сказал я.
— Иди поешь! Соку попей…
— Много не хватает, — остановил его Эдик.
— Бросьте вы… Такой здоровяк. Идемте! К счастью есть свинцовая пластина.
— Мало, — буркнул Эдик и стал что-то искать.
Камиль «навалился» на взвешивающего, чуть ли не двигая его руками. Эдик с Абдыбаем пошушукались и Абдыбай встал возле них.
Вдруг плавки мои поплозли вниз. Я с трудом успел подхватить, ощутив сзади прикоснование металла.
— «Понятно. Эдик тянет крючком из проволоки», — смотрел я на взвешивающего.
Абдыбай кивнул Эдику, но, видно, выдержать точно «вес» было трудно.
— Вот видишь, шестедясть восемь, — подергал весы Камиль и выключил их. — Пойдем, пойдем, ребята, некогда.
— Жим не меньше ста килограмм, — заказал он мне. — Рывок и толчек с разницей в 20–30 кг.
Пожав сто десять килограмм я посмотрел в зал и увидел ухмыляющееся лицо подполковника Когана. Под аплодисменты он подошел ко мне и сказал, наклонив мое ухо к себе:
— Я никогда не сомневался в том, что ты здоров как бык. Но как ты сумел провести комиссию?!
Он перехватил цветы, которые какая-то девушка протягивала мне, и вручил их с крепким рукопожатием.
— Все равно наш, — добавил он уверенным тоном.
— Узнаю Когана, — улыбнулся Эдик. — Хороший мужик.
— Может быть ты, действительно, зря освободился от воинской повинности? — сказал Абдыбай. — Ты же сам говорил, что войны в привычном понятии не будет.
— Чудак ты, — стал я переодеваться. — Этим я сказал другое. Не годятся такие военнобязанные для предстоящих видоизменений. Следовательно, не годятся и медицинские освидетельствования и подобные комиссии. Удар и тяжесть невзгод взвалятся на плечи таких как я. Налипающее старое и морально устаревающее нужно стряхивать вовремя.
Мы вышли на улицу и решили прогуляться по городу.
— Попробовал я твои приемы. Получается здорово, — сказал Эдик. — Но что-то ты разъясняешь не точно.
— Ты воспитан на действиях и веришь в некоторую правильную их последовательность. Это крохи со стола Жизни. Поэтому я говорю о состояниях и их изменениях. Ловишь разницу! Ты изменения ждешь и ищешь в действиях, а я изменяю состояния. Если ты потянулся, пробудившись утром, то это действие. Но если ты при этом не ощутил радости раскрытия, желания и вкуса жить, то тысяча твоих действий пустые. Сигналами состояний являются эмоции и чувства. Их жизнеутверждающая последовательность названа мной «Мелодией чувств». От меня ты будешь ждать описания действий. На них от тебя я буду требовать состояний.
— Но ты говорил, что видишь сам человеческие поля, — вмешался Абдыбай.
— Определенный комплекс полей есть у человека всегда. Поэтому уточним самое главное. Точки соприкосновения определяют связь одного человека с другим. Подчеркиваю это: «Точки соприкосновения». Даже в обыкновенном диалоге, в каждом слове заключен целый мир с одной стороны и другой мир — с другой. Общаясь, люди авансом рассчитывают, что у собеседника мир слагающий, данное слово такое же, как у него. Отсюда, споры… Своим полем я соприкасаюсь с конкретным человеком. Теперь оно общее: мое и его.
— Согласен, сказал Эдик. — Даже в разговоре собеседники вначале спокойны. Беседой они начинают прощупывать сеть связей…
— Пока не наткнутся на различия. Здесь каждый начнет тянуть в свою сторону. Спор не рождает истину, включает органы сохранения… Об этом мы уже говорили. К тому можно добавить, что спор определяет границы самого себя в столкновениях и обтеканием собеседника путем «доказательств». Упрямый собеседник оказывается той благодатной «стенкой», отскакивая от которой спорящий высвечивает самого себя и для самого себя.
— Ну, а если в споре удовлетворились оба? — вновь подключился Абдыбай.
— Это одна из трех разновидностей результата действия в тоне сохранения и высвечивания самого себя. Здесь «победили» оба. Каждый доволен тем, что не пришлось отказаться от исходного своего и покаяться. Но мы отвлеклись. Энергетический «диалог» отличается, но и имеет сходство. От контактного точечного восприятия, когда свое находится вовне, будет движение в определяющих связях, и затем — к предельному соприкосновению во многих оттенках. С позиций зрения можно сравнить ход от точки к объему. Но объем не пустое нечто, а определен содержанием. Наивность всех заключается в том, что через линейные действия они собираются определить объем. Итак. Ты решил через действие получить содержание? Тогда выполни соответствующие тому условия.
— Вот я об этом и говорю, — спокойно продолжил Эдик,
— Мне понравились твои объяснения гипноза, и я стал упражняться. Успех оказался неожиданным. Я летал и видел чудесные миры. Я слышал божественные голоса и музыку. Но…
Смехом я прервал его.
— Можешь не продолжать, мой галлюцинирующий брат. Ты не выполнил условий «или-или». Или внешний Космос, или внутренний Космос. Теперь ты в реальности, например, на улице, вдруг можешь увидеть необыденных людей, которые мгновенно перемещаются. Новые объекты появились среди обычных.
— Откуда ты это знаешь?! — нетерпеливо прервал Эдик, — эти общения такие же реальные…
— Да. Но с той разницей, что на одно идет наложение другого. Ты не выполнил условия четкого разделения. Ты натренировался до сна наяву. А утверждаете, что все, что я говорю, понятно.
— Об этом речи не было.
— Я вам уже уши промозолил о внешнем Космосе и внутреннем. О двух Космосах. Один из них блокируется от сознания. Это внутренний Космос. Он прорывается только во сне, в трансе, в стрессе, или в клинической смерти. Но ты упражнялся в его восприятии. Теперь твое бедное сознание встречает сразу двух
