своей свекровью.
— Я все знаю, — сказала она со вздохом. — Мэри очень повезло, что у нее такие чудесные родственники.
Что поделать, если в доме матери одни волнения и заботы! — с горечью подумала Анни. Коуди бросил на нее понимающий взгляд.
— Как чувствует себя Трэвис?
— Он держится молодцом. Если не возникнет осложнений, то доктора готовы вскоре выписать его.
— Рад слышать это.
— Я тоже обрадовалась. Папа терпеть не может больницу и ворчит на весь персонал.
— Дома он тоже будет ворчать, когда придется за ним ухаживать. Он так не любит чувствовать себя беспомощным. Ты продумала, как за ним ухаживать после выписки?
— Честно говоря, нет. Все произошло так неожиданно…
Анни коснулась рукой волос и обнаружила, что ее коса наполовину расплелась. Потом глянула на свою мятую юбку и несвежую блузку и тяжело вздохнула. Она действительно отключилась от всего, думая лишь о том, выживет ли отец. Что ж, это вполне естественно, но теперь она возьмет себя в руки. Самое страшное позади.
Коуди похлопал ее по плечу, желая немного подбодрить.
— Не переживай. Мы с мамой с радостью поможем вам.
— Вы и так уже много сделали, присматривая за Мэри. Я скоро соберусь с силами, и все образуется.
Коуди ничего не сказал на это, и они некоторое время ехали молча. Анни снова одолели тяжкие мысли. Будет ли когда-нибудь в ее жизни все нормально и что это значит? Ей казалось, что она бредет вслепую по извилистой тропе, не ведая, что ждет впереди. Но она не имеет права впадать в отчаяние, потому что есть отец и Мэри, о которых нужно заботиться.
Наконец они подъехали к дому. Коуди остановил машину и заботливо взглянул на Анни.
— Ну иди, я подожду, — сказал он. — И не надо торопиться, у меня много свободного времени.
Анни удивилась.
— Коуди, но я ведь собираюсь принять душ, переодеться. Тебе придется ждать меня довольно долго.
Он откинулся назад и потянулся.
— Ничего страшного. Подожду. Да, кстати, я пока съезжу и привезу что-нибудь тебе поесть.
— Ну не надо, пожалуйста. Поезжай домой, а я сама потом…
— Ты собираешься топать пешком?
Анни вдруг всплеснула руками.
— Боже мой, я совсем забыла, что машина поломана! — воскликнула она. — Совсем ничего не соображаю.
— Соображаешь, не волнуйся. Просто на тебя свалилось слишком много забот. Ну давай, иди.
Анни устало улыбнулась.
— Хорошо, только тебе не надо ехать за едой. У меня в холодильнике наверняка осталось что-нибудь. Пошли в дом, тебе вовсе не обязательно сидеть тут.
Коуди кивнул и стал вылезать из машины.
— Ну раз я отправляюсь на твою кухню, я уж точно заставлю тебя поесть, — сказал он деловито.
Анни пошла рядом с ним.
— Я о еде и думать не могу, пока душ не приму. Такое чувство, что больничный запах просто въелся в кожу.
Анни открыла дверь, и они вошли в холл. Она щелкнула выключателем, но свет не зажегся.
— Странно, — проговорила она задумчиво. — Лампочка перегорела.
Она отправилась на кухню и попробовала зажечь свет там. Безрезультатно.
— Что такое? — воскликнула она.
Анни стало не по себе — не хватало ей еще проблем! Пусть не столь серьезных, но требующих немедленного решения.
— Надо проверить пробки, — сказала она.
Коуди щелкнул зажигалкой, и маленькое пламя осветило его лицо. Анни вздрогнула — он так похож на своего брата! Сейчас, когда не видно его длинных волос и серьги в ухе, — особенно. Словно Карлос вдруг возник перед ней. Это видение вызвало нестерпимую боль в сердце, и Анни отвернулась, не в силах больше смотреть на него.
— Сюда, Коуди. Щиток в кладовке, и на стене висит фонарик.
Через несколько минут Коуди появился с фонарем в руках.
— Там все в порядке, — заявил он.
Анни нахмурилась.
— Ничего не понимаю.
— Я тоже.
Коуди озабоченно почесал затылок.
— Послушай, — начал он неуверенно, — конечно, неудобно тебя спрашивать об этом, но ты оплатила счета за электричество?
Анни вздрогнула.
— Чек лежит на моем туалетном столике. Я выписала, но забыла его оплатить.
Коуди сокрушенно покачал головой.
— Теперь у тебя будут неприятности. Похоже, что тебе отключили свет за неуплату, но что-то это слишком быстро сделали.
Анни смутилась, но чувствовала, что должна объяснить ему причину.
— Понимаешь, мы не слишком надежные клиенты, чтобы нам верили, — грустно сказала она.
— Что ты такое говоришь? — поразился Коуди, схватив ее за плечи.
Анни поняла, что не может больше скрывать от него, в каком бедственном положении находятся ее финансы. Она экономила каждый цент, ночами не спала, высчитывала, старалась хоть что-нибудь придумать, чтобы выровнять положение. Но все решилось в один момент по разным причинам, вернее, ей одной было не под силу предпринять что-либо кардинальное.
— Положение было тяжелым, еще когда был жив Карлос. Что он только ни делал, чтобы спасти ферму. И ему удалось бы наладить дело, но тут случилось несчастье… С тех пор вообще все пошло наперекосяк…
Анни замолчала, не в силах больше говорить об этом. Слезы наворачивались на глаза, отчаяние охватило ее. Она до боли сжала кулаки, чтобы не расплакаться.
— Я делала все, что было в моих силах, но этого недостаточно. Ничего не получается…
Коуди обнял ее и прижал к себе.
— Ты очень многое смогла сделать, Анни. Просто всем сейчас трудно, многие фермеры переживают трудные времена. А ты все делала правильно, поверь.
Анни уже рыдала.
— Ты не знаешь… — проговорила она сквозь слезы.
— Знаю. Тысячи людей обращаются в банки за финансовой поддержкой, а ты пыталась обойтись своими средствами. Я знаю, каково тебе приходилось.
Коуди дружески похлопывал ее по плечу. Анни стыдилась своих слез, стыдилась того, что совсем не может совладать с собой. А тут еще Коуди направил луч фонарика прямо на нее, и она прятала лицо в ладони и отворачивалась, понимая, какое жалкое зрелище представляет собой сейчас.
— Я столько глупостей наделала, — причитала она. — Столько непростительных ошибок.
— Всем людям свойственно ошибаться, — сказал Коуди и поставил фонарик на стол, направив свет на потолок. — Будто я не делал ошибок! Ну и что? И проблемы были, да какие. А твою сегодняшнюю беду легко исправить. Я поеду завтра же в компанию по электроснабжению и оплачу счета.
— Я не разрешаю тебе делать это, Коуди!
