у тебя сейчас, как когда-то у него, проблемы в семье. В-третьих, — Леня хитро улыбнулся, — я ведь психотерапевт, это как гипнотизер, пригрозил, если не поможете товарищу по несчастью, накличете на себя беду. Он свою жену очень любит. Задумался.
— Леня, — я покачала головой, — зря, зачем ты так?
— Не зря. В таких ситуациях помогает. Правда, возможно, тебе и эта не понравится. Ты ведь в центре, с высокими потолками привыкла жить.
— Раз вам со Светой понравилась, вы понимаете толк в жизни…
Мои коллеги действительно понимали толк в жизни. Дом мне понравился. Красивый — потрясающе! Из разноцветного кирпича, на высоком холме над рекой, он утопал в зелени, как в сказках. Огромный двор, с клумбами, обнесенный забором, охрана при въезде.
— За все нужно платить? — ужаснулась я, увидев бравых молодцев, открывающих нам ворота.
— У тебя сын, парень умный, выучится, квартиру содержать будет, — резонно возразил Леня.
В холле все было выложено мраморной плиткой. Консьерж, три лифта. Дом уже потихоньку обживался. На этажах — цветы в кадках. Мы поднялись на последний этаж.
— Опять последний, — вздохнула я.
— Это совсем другое, чем в пятиэтажке, специальный этаж с обзором, называется пентхаус, поэтому стоит дороже. Вид потрясающий! Сейчас увидишь сама, смотри! — Леня, словно артист, распахнул занавес, то есть широко раскрыл металлическую дверь, которую дядька уже успел врезать, и мы вошли…
От ужаса я чуть не вылетела с четырнадцатого этажа. Потому что в квартире не было ничего: ни стен, ни дверей, ни окон. Да, окон не было тоже, они были затянуты пленкой.
— Он собирался начать ремонт, но жизненная ситуация изменилась.
— А стены? Стены куда подевались? Он что, их снес?
— Их не было вообще. Теперь так строят. Ты не знала? Люди все равно их разрушают, переносят. Чтобы спланировать самому, понимаешь?
— Это ведь еще кучу денег вкладывать. Я знаю, мой отец строителем был: кирпич, цемент, штукатурка.
— Что делать, — согласился Леня. — У меня двумя этажами ниже. Хочешь посмотреть? Ребята из Молдавии заканчивают ремонт. Зато тебе архитектора нанимать не надо. Сделаешь по моей планировке. А строители недорогие, берут сущие гроши. Я их прямо тебе и передам. Только материалы будут денег стоить.
— А что, еще и архитектора нанимают?
— А ты думала? Тут даже воздуховода нет.
Когда мы с Леней посчитали все: сантехоборудование, кухню и прочие батареи…
— Поеду к родителям.
— Ты им еще ничего не говорила?
— Нет.
«Вот обрадуются», — думала я, звоня в дверь.
— Наконец-то про нас вспомнила. — Мама начала с выговора.
— А зачем мы ей? — поддержал папа, раскладывая за столом пасьянс. — Старые, больные. Еще чего-нибудь попросят. Мы с мамой, как бездомные, ни детей, ни внуков! Других навещают, подарки приносят.
— Я вам тоже принесла. Это от меня, это от Андрюши. — Я выложила подарки на стол. Для мамы ночнушку купила, для папы пижаму.
— Я же говорил, — продолжал недовольно бурчать папа, даже не взглянув на презенты. — А зятю и вовсе на нас наплевать?
— Почему? — раздумывая, с чего начать, потянула я время.
— Почему-почему, — передразнил папа, — мы не виделись с ним почти год.
Ага, все правильно, он и к родителям со мной не ездил около года, значит, это началось…
— Наташа, так действительно нельзя, — вступила в разговор мама. — У нас провод телефонный отошел, барахлит стиральная машина, Сергей обещал посмотреть. Когда, наконец?
— Никогда, — грустно сообщила я.
— Это еще почему? — гневно переспросил папа.
— Потому что мы разошлись.
— Когда?
— Вчера.
— Ты шутишь?
— Нет. На днях суд.
— Так… — Папа смешал карты. — Как всегда, мы узнаем последние.
— Он что, кого-нибудь нашел? — спросила мама.
— Нет… да, кажется. Я не интересовалась.
— Я так и знала. Я знала про него всегда. Вещь в себе… молчит, всегда молчит. Закрытый он человек. Не люблю таких. У русского человека душа должна быть нараспашку.
Я понимала, на что мама намекала. У Сережи дед был родом из Прибалтики. Кажется, по национальности латыш. Но он давно умер. Бабушка была русская, москвичка. Только для моей мамы это не имело никакого значения. Ей главное — сделать мне побольнее. Хотя я знала по опыту работы, что русские расстаются в два раза чаще, чем… все остальные.
— Что ты теперь будешь делать?
Я, как могла, бодрилась перед родителями.
— Жить дальше.
— Как?
— Куплю себе квартиру.
— Так, — еще раз, но уже более грозно повторил папа.
— А деньги?
— Он мне обещал дать.
— Это хорошо, — сразу успокоились они.
— Но я хотела вас попросить…
— Ты знаешь, что мы с папой нищие. Этот дефолт… — не дав мне досказать, распричиталась мама. — Да, и еще мы в «МММ» столько отдали.
«Ясно, что про деньги не может быть и речи, — подумала я. — Тогда о другом».
— Мама, — глядя ей прямо в глаза, попросила я, — можно я поживу у вас в моей комнате, пока ремонт в моей квартире не кончится?
Они переглянулись.
— Ты старую квартиру покупаешь?
— Нет, новую. Но там полный недострой. Нет стен, дверей. В общем, нельзя жить.
— Ты хочешь перебраться к нам с Андреем?
— Пока одна. Он с отцом поживет.
— Пока? — Мама переглянулась с отцом. — Видишь ли, — мягко начала мама, — конечно, наш дом всегда твой. Но после стольких лет… Мы все тут переставили… и теперь с папой спим в разных комнатах. Конечно, мы можем потесниться… но не лучше ли тебе пока снять?
— А что, он тебя на улицу выставляет? — грозно встрепенулся папа.
— У него новая жена рожает.
— Даже так! Ай да молодец, зятек! Ай да молодец!
— Поэтому им нужно срочно.
— Это тебе нужно срочно, — поправил меня язвительно отец.
Все замолчали. Вдруг в стенах моего родного дома, где я выросла, откуда с букетом цветов первый раз пошла в первый класс, мне стало неуютно, холодно, даже морозно, словно на меня надвигался ледяной айсберг. А ведь я рассчитывала услышать что-то вроде: «Доченька, в жизни бывает всякое, мы с тобой!»
— Ну ладно, я пойду.
