Пришлось Василию Сергеевичу с пыхтением выбираться из тесной кабины, подходить к парню, в упор допрашивать, куда и зачем ушли механизаторы в разгар трудового дня.
— Туда, — ответил Павлуня, махнув рукавицей на дорогу, на мост, на заводские дальние трубы.
Аверин обернулся к парторгу, Семен Федорович с тревогой посмотрел на друга и тихо спросил:
— Доигрался, деятель?
Василий Сергеевич, косясь на Павлуню, что-то ответил ему. Потом влез в машину, и они помчались по дороге в город, следом за автобусом.
А механизаторы на полчаса раньше миновали мост над рекой, которая еще и не думала замерзать и курилась белым густым паром. Вода была темнее дегтя. Чем ближе подъезжали к заводу, тем меньше становилось вокруг снега и тем чернее выглядел он. У проходных снег и вовсе пропал, оставив только жидкую грязь.
Здесь автобус остановился, из него долго вылезали рабочие.
— А вы чего же? — недоуменно спросила пожилая кондукторша у замасленных механизаторов.
— А нам далее, девушка, — степенно ответил Иван: — Нам до самого центра следовать.
— Поехали! — кивнула водителю кондукторша.
Навстречу побежал город. Не большой и не маленький — обычный русский город средней полосы. Лет сто назад ему хватало этих двухэтажных домишек, что вытянулись по обеим сторонам дороги. Теперь за старыми домами встали новые — белые да серые, одинаково ровные, свежие, беструбные. Над коробками зданий высились стрелы башенных кранов, а древние башни кремля на холме затканы паутиной строительных лесов.
— Центр, улица Советская, — объявила кондукторша.
— Бывшая Кирпичная, — уточнил Иван, вылезая.
ЧЕЛОБИТЧИКИ
Вывалившись из автобуса, механизаторы уже не кучей, а гусиным послушным строем, пустив вперед Ивана, потопали к большому красному зданию со светлыми окнами, высокими дверями и медными ручками. На стене висели ясные дощечки. Одну из них Женька прочитал вслух:
— «Городской комитет КПСС».
Механизаторы застеснялись своих ватников.
— Давай иди, — сказал Ивану Гриша Зиненко.
Тот уперся в дверях:
— Сам иди: ты партийный.
Что-то переменилось в лице у Гриши после этих слов. Он пробормотал:
— Чепуху мы затеяли. Назад надо.
— Назад ходу нет! — сказал Иван Петров. И, обтерев ладони о штаны, уже взялся было за медную ручку.
Но тут дверь тяжело раскрылась, и на широкие ступени вышел сперва Трофим, за ним — Боря Байбара. За Борей появился крепкий человек, лет пятидесяти, которого механизаторы хорошо знали.
— Здравствуйте, Глеб Глебыч! — обрадовался Иван.
— Здравствуйте, — ответил секретарь горкома, в замешательстве оглядывая замасленный народ у дверей.
Женька прикусил губу. Товарищ секретарь хоть и родился в Хорошове, а вырос в здешнем городе, но был человеком строгим.
— Это наши, — тихо пояснил Трофим.
— Вижу, — ответил секретарь. — А зачем они здесь? В рабочее время.
Механизаторы стали отступать, прятаться один за другого, но тут раздался голос Ивана:
— Замучили у нас народ, Глеб Глебыч! Замучили разными реформами, сил нет!
Секретарь оглянулся на Трофима и на Борю.
— Мы же говорили, — тихо сказал комсорг.
Секретарь горкома сухо обратился к механизаторам:
— Возвращайтесь на работу, а мы все выясним на месте.
Гриша Зиненко досадливо крякнул и первым поспешил к автобусной остановке.
— До свидания, Глеб Глебыч! — сказал Иван.
— До свидания, — кивнул секретарь, и Петров бросился догонять своих.
На ступенях остался Женька.
— А у меня нет рабочего места! — живо сказал он. — Можно, я с вами доеду?
— Садись, — озадаченно ответил Глеб Глебыч, и Женька, замирая, нырнул в черную легковушку.
— Это Женька, — объяснил Боря Байбара, как будто секретарь мог вспомнить его.
— Женька? — пробормотал Глеб Глебыч, усаживаясь рядом с водителем. На заднее сиденье вместе с Женькой сели Трофим и Боря Байбара. — Поехали, Женька.
Машина понеслась. Трофим помалкивал, не собирался говорить и комсорг. А Женьке страх как хотелось спросить, какие дела решали они с Трофимом у секретаря в кабинете.
— Знаю я ваш ручей, — сказал вдруг Глеб Глебыч. — Там всю технику угробить можно. Два трактора вчера утопили.
— Не два! — шилом проткнул тишину Женькин неробкий голос. — Один! Пашка-то проехал! Это Иван засел! С перепугу!
Трофим покосился — Женька замолчал.
Навстречу попался «газик» Василия Сергеевича. Увидев горкомовскую машину и разглядев в ней своих, Аверин круто развернулся, погнался следом, отставая.
— Сам! — сказал Женька, и секретарь кивнул: вижу.
Промелькнули перила моста, река с черной водой и белым паром над ней. Потом пробежал пруд, в котором топился Женька. Пруд был покрыт первым стеклом. Пошли поля, присыпанные снегом, словно ржаной хлеб — солью. Показалась мастерская, а возле — застывшие трактора с пустыми тележками.
— Вот она, работа! — угрюмо кивнул Глеб Глебыч.
Боря Байбара опустил голову, вздохнул Трофим.
— А Пашка работает! — показал пальцем на дорогу Женька. — Вон едет, видите?
— Давай прямо к нему! — сказал Глеб Глебыч шоферу.
Машина, попрыгав по кочкам, подкатила к дороге, по которой Павлуня вез полную тележку парного ила. Увидев народ, он остановил трактор, неуклюже вылез, пошел косолапо к начальству.
Здороваясь с ним за руку, Глеб Глебыч спросил:
— Через ручей?
Павлуня кивнул, покраснев.
— Сколько рейсов сделали?
Парень поднял глаза к серому небу, долго шевелил губами, а все смотрели в ожидании. Потихоньку подъехали, вылезли вдали и подошли Аверин и Семен Федорович. Они тоже ждали, что ответит механизатор.
— Шесть, — подсчитал тот наконец.
— Шесть? А если бы по окружной дороге?
Павлуня пожал плечами. Василий Сергеевич подсказал нетерпеливо:
— Два!..
Секретарь горкома перебил его:
— С вами потом! — И снова обратился к Павлуне, который уже маялся и шмыгал носом и посматривал умоляюще на Аверина: — И не страшно?
— Да нет, не очень уж... — простуженно ответил парень. — Ближе через ручей-то, только дорогу
