дезертиры ушли на призывные пункты доверились увещеваниям большевиков… Может, думаю, прихватили с собой и Клепикова!
При последних словах Адамов поднял на него свои бельма и сморщил жуликоватое лицо.
Клепиков стегнул по пыльному голенищу плетью, небрежно сел на край стола. Он сильно осунулся после августовских событий, прилизанные волосы поседели на висках, и черные усики теперь не придавали его физиономии прежнего молодцеватого вида. Ужас поражения, тюрьма, куда тащили его те самые мужики, которых он вел на город, ожидание неминуемого расстрела — все это сорвало с него признаки кичливости и чванства. Но зато рассудок стал более ясен, а нрав менее горяч, и в сердце накопилось столько злобы, что левоэсеровский вожак походил сейчас на ядовитую змею, изловчившуюся для укуса.
— Ваш упрек достаточно основателен, Потап Федорович, — сказал он, не меняя тона. — Большевистская агитация среди «зеленых» действительно имеет успех: с повинной уходят не только дезертиры, но и активные участники прошлогоднего дела. Мы теряем над ними силу, мы становимся беспомощны, когда люди узнают о грубом произволе белой армии, наступающей в глубь России, о возвращении помещикам земли, о порках и расстрелах. Новые-то козыри оказались посильнее наших старых. Мое почтение!
Клепиков ожидал, что Адамов начнет упорно возражать, но старик сипло рассмеялся в ответ. Вынув серый клетчатый платок, долго сморкался, вытирал исполосованную морщинами, красную, вареную шею. Схватил цепкими, точно клещи, руками локоть собеседника, потянул к себе.
— Не велика беда, Николай Петрович, право же. Из такого дерьма, как дезертиры, не получится у них хороших вояк. Да и нам они больше не нужны. Иная у нас забота, голубчик…
— Вы полагаете, что выгоднее перейти от массовых операций к мелким диверсиям?
— Именно выгоднее! — с живостью взъерошился Адамов и настойчивее потянул к себе локоть Клепикова. — Чего греха таить? С августа отряды живут в лесах на манер барсуков. Ни одного дела не выгорело!
— А меня-то с Гагариным освободили, — вставил Клепиков.
Адамов покачал головой.
— Тебя с Гагариным освободили не отрядники, а мои деньги. Еще скажу, из Орла помогли. Филя ж Мясоедов понадобился для отвода глаз, дабы все свалить на бандитов.
У Клепикова зачесался кончик носа. Высвободив руку из цепких пальцев старика, он прошелся по скрипучим половицам.
«Вот теперь ясно, чьи деньги приносила мне Аринка в тюрьму для подкупа конвоя, — с большим запозданием догадался левоэсеровский заправила. — Ловко действует этот хитрый полуслепой волк. Значит, крепко надеется вернуть свои владения».
Ему было досадно, что Адамов совершенно обесценил весь труд по созданию «зеленых» отрядов и явно глумился над их никчемностью. Старик еще зимой напоминал о необходимости подрыва мостов на железной дороге, организации крушений эшелонов, поджога советских учреждений и предприятий. По весне, когда стало известно о продвижении Деникина в сторону Черноземья, напоминания в адамовских устах все более походили на воркотню хозяина, недовольного бездействием своих поденщиков. И сегодня, пользуясь случаем возвращения дезертиров в Красную Армию, он пришел сюда уже с приказом.
— Советы теперь заняты фронтом, — степенно пояснял старик, — назад оглядываться им недосуг… А тебе, милой, раздолье! Шли одного за другим проворных ребят к намеченным точкам, бей антихристовых сынов по хвосту! Особо ретивых возьми на жалованье: плати, не скупись, денег хватит.
Как всегда при встрече, желая подкрепить словесные доводы, Адамов вывалил на стол пачки банковских билетов.
Клепиков молча спрятал деньги. Закурил папиросу. Нервы его стали успокаиваться. Он уже думал о том, чтобы поскорее избавиться от лишних людей и приступить к диверсиям, которые, несомненно, чувствительнее ударят по тылам Советов.
Распрощавшись с Адамовым, Клепиков поскакал в лесную чащу. Надо было проехать около тридцати верст до границы уезда, скрываясь от посторонних глаз в зелени деревьев и за овражными скатами.
Солнце поднялось высоко, роняя свой нестерпимый блеск на обильные всходы ярового клина. Клепиков увидал неподалеку белую колоннаду барского дома и понял, что эти рослые хлеба посеяны коммунарами «Зари».
«Ничего, придут белые, и от вашей коммуны только перья полетят!» — злобно ухмыльнулся он, пришпоривая коня.
Проезжая опушкой дубовой рощи, Клепиков услышал звуки гармошки и голоса. В престольные праздники и воскресные дни деревенская молодежь устраивала, по обыкновению, гулянки в лесу. Клепиков приподнялся на стременах и заметил на лужайке гурьбу парней и девчат в цветных платьях. Среди них выделялась нарядная Аринка, рядом с которой шагал черный, приземистый малый.
выкрикивал под гармошку Аринкин кавалер.
«Эх, звериная моя жизнь — из леса не покажешься! — У Клепикова помутилось в глазах от нахлынувшей тоски. — Аринку не вижу месяцами, а увижу, будто нож в сердце… Не любит девка гулять в одиночку!»
В это время гармошка заиграла плясовую, и в хороводе зазвенел голос Аринки:
Клепиков изо всей силы огрел плетью коня и поскакал прочь, чтобы не видеть и не слышать ничего.
Глаза двадцать девятая
Пятого мая белые взяли Луганск, продолжая теснить наскоро сформированные красноармейские части. Деникин бросил в наступление все свои наличные силы: кавказскую армию Врангеля, донцов Сидорина и добровольцев Май-Маевского.
Хотя по плану Антанты Южному фронту придавалось второстепенное значение по сравнению с Восточным, Деникин смотрел на дело иначе. У него было двести тысяч кадровых солдат и офицеров и лучшая в мире конница — донские и кубанские казаки.
Развивая успешное наступление, деникинцы во второй половине июня подошли к Харькову. До Москвы оставалось не более семисот верст.
