взглянула на Гурова и подумала, что подполковнику милиции неприлично иметь такие ярко-голубые глаза с длинными темными ресницами. А как умеет отключиться – салат, видишь, его увлек, вроде проголодался человек, ест с аппетитом и ни о чем серьезном не думает!
Гуров почувствовал внимание девушки, но глаз не поднял, вытер губы жесткой от крахмала салфеткой. «Что-то с памятью моей стало, как позднее зажигание в автомобиле: десять раз нажмешь на педаль, только тогда срабатывает. Я же хотел узнать о Татьяне». Он отложил салфетку и встал:
– Прошу извинить, Леня, не используй кратковременное отсутствие соперника в корыстных целях.
– Самоуничижение паче гордости, – ответил Кружнев. – Ты, Лева, можешь сходить не торопясь в Москву, не торопясь вернуться, а девушка тебя будет ждать.
– Очень нужно! – по-девчоночьи, словно пятиклассница, фыркнула Таня.
Кружнев проводил взглядом статную фигуру Гурова, взглянув на Таню, сказал вслух, что думал:
– Не излишне ли я прибедняюсь? Люди могут принять меня за лжеца. Как говорится, маленькая ложь рождает большое подозрение.
– А зачем вы прибедняетесь? И кто, главное, и в чем может вас подозревать? – как можно беспечнее спросила Таня.
– Я не прибедняюсь, – ответил Кружнев, виновато улыбаясь. – Что-то очень жалко себя стало. Вам, двадцатипятилетней эффектной девушке, этого не понять. А насчет подозрений… – Виноватость с его лица исчезла, он улыбнулся язвительно. – Милиция ведет себя однозначно, в происшедшей аварии, кроме самого трагического факта, существует скрытый криминал. Майор грузин…
– Отари Георгиевич, – перебила Таня.
– А вы откуда…
– Мы здесь все друг друга знаем.
– Понятно. – Кружнев кивнул. – Отари Георгиевич считает себя очень хитрым.
Гуров зашел в свой номер, запер дверь и сразу соединился с Отари.
– Проверь, пожалуйста, – без вступлений начал он, – по чьей брони поселились в гостинице наши геpои. Артеменко и девица понятно – дела блатные. Как Кружнев? Какие связи у замухрышистого бухгалтера с «Интуристом»?
– Понял, дорогой, сделаем. – Отари натужно кашлянул. – Меня тоже больше других интересует бухгалтер. Точно установили: парень, угнавший машину, торопился на свадьбу, хотел, не доезжая селения, машину бросить. Допросили свидетеля, которому покойник рассказывал о своем намерении. Толик Зинич нам хорошо известен, думаю, он в стороне, но поработаем и с ним, дорогой. Мы твое мнение очень уважаем.
Разъединили, Гуров, услышав частые гудки, хотел перезвонить, да раздумал. Что с этой Таней может быть интересного? Успеется.
Гуров ошибся, следовало перезвонить. За свои ошибки каждый человек, как правило, расплачивается.
– Лев Иванович, идите скорее, тут Леня кошмарно интересные вещи рассказывает! – сказала Таня, увидев Гурова.
– Женщина эмоциональна. – Кружнев взглянул на Гурова, и тот почувствовал, что в бухгалтере произошла перемена.
– Вот с какой целью ты хотел отправить меня в Москву? – Гуров долил в бокалы шампанского. Как бы серьезно ни складывался разговор, надо придать ему форму шутливую, тогда можно в любой момент либо его прервать, либо свернуть в сторону.
– Вам все шуточки. Леня, рассказывай! – приказала Таня.
– Понятно, – не унимался Гуров. – Стоило отойти на минуточку, как Леня – родной, а Лева – двоюродный…
Таня лишь махнула на него рукой:
– Леня!
– О чем, собственно, рассказывать? – Кружнев пожал плечами. – Лев Иванович в милиции не допрашивался, а то бы все сам по косточкам разобрал да по полочкам разложил. Думаю, милиция уверена, что машина Майи оказалась неисправна, оттого и авария. Колесо, думаю, не закрепили, оно и отвалилось.
– Да почему вы решили? – запальчиво спросила Таня.
– Сначала во дворе очень хитрый сержант, – Кружнев усмехнулся, – проверял меня, знаю ли я, что такое баллонный ключ. И умею ли им орудовать. Для чего заставлял без всякой надобности заворачивать и отворачивать гайки. Якобы я ему помогаю. Позже, в кабинете, тоже очень умный начальник все интересовался, кто из нас утром должен был ехать на «Волге» Майи.
– Да ты главное не сказал! – торопила Кружнева Таня.
– Вчера вечером Толик по просьбе Майи поменял правое переднее колесо.
– Прокололось, спустило? – безразлично спросил Гуров.
– Вроде нет. – Кружнев посмотрел Гурову в глаза, значительность взгляда бухгалтера не соответствовала беспечности его тона. – Майя жаловалась, что колесо плохо отбалансировано и «бьет».
– На глазах у всех менял колесо и гайки не завернул? Да и зачем ему? – Гуров пожал плечами. – Друзья мои, вы фантазеры с криминальным уклоном.
– Лев Иванович, если колесо соскочило, то не случайно, – возразила Таня. – Всегда хотела стать сыщиком. Поэтому, Леня, будь другом, ответь, что ты в два часа ночи делал около Майиной «Волги»? Было, было! – опережая возражения Кружнева, быстро сказала Таня. – Моя подружка сидела с хахалем на скамейке, целовалась и тебя видела.
– Ерунда, – неуверенно ответил Кружнев, вытирая лицо мятым носовым платком. – Я в это время спал.
Существует подружка, которая видела Кружнева ночью или это фантазии девицы Тани? Если сочиняет, то зачем? И застольное расследование начала Таня. С какой целью? Гуров разлил по бокалам остатки шампанского.
Толик Зинич пил молоко на кухне своей двухкомнатной квартиры. Мать с отцом на работе, и Толик был, слава Богу, один, никто не приставал с вопросами.
– Надо быть трезвым, абсолютно! – вслух сказал он, выпил еще молока и побежал в ванную умываться.
В это время зазвонил телефон. Толик, не успев вытереться, бросился в комнату, схватил трубку:
– Да!
– Добрый день!
– Так дело не пойдет! – выпалил Толик. – Я в дерьмо упрятаться не желаю!
– Не бренчи нервами, истеричка. Выходи из дома и шагай в сторону рынка, я тебя встречу.
Толик положил трубку, утерся полотенцем и выскочил на улицу. Вскоре он сидел на мокрой лавочке, на серой от дождя, совершенно пустынной аллее. Рядом с Толиком, аккуратно подстелив полиэтиленовый пакет, опираясь на тяжелую палку и сильно сутулясь, сидел седой мужчина.
– Нет, Иван Иванович, так дело не пойдет, – шептал Толик, хотя вокруг не было ни души. – Что там, в «заповеднике», произошло, еще вилами на воде писано, а тут – тюрьма.
– Чего пылишь? Молодой, здоровый, а нервы, как струны у старой балалайки. – Иван Иванович говорил спокойно, на блатной манер растягивая гласные. – Ну, чего такого стряслось, не ведаю, рассказывай.
Майя сидела в «люксе» Артеменко, смотрелась в маленькое круглое зеркальце, внимательно изучала свое лицо, поправляя косметику.
Артеменко медленно прохаживался по номеру, пригубливал из бокала, изредка поглядывая на девушку.
Вроде собирался что-то сказать, но пока помалкивал.
– Ну что, дорогой? – Майя убрала косметические принадлежности, щелкнула замком сумочки. – Свадебного путешествия не получилось, теперь эта идиотская история.
Артеменко подумал, что происшествие никак «идиотской историей» называть нельзя, в уголовном кодексе данные действия квалифицируются как покушение на убийство. Коньяк не хмелил, не поднимал
