уж компромат на местных ментов убийца сбережет лучше, чем кто-либо.
Классик иронически улыбался, спал или наблюдал и улыбался, длинное веснушчатое лицо было спокойно, если не красиво, то безусловно интересно, неординарно, сейчас, когда глаза закрыты, видно, какие у него длинные и густые ресницы. Руки артиста лежали на подлокотниках, длинные с ярко выраженными суставами пальцы не дрожали, фигура дышала покоем, умиротворением. Сейчас Классик походил на владыку, сидящего на троне и прикрывшего глаза перед принятием судьбоносного решения. Худоба, даже костлявость артиста не вводила сыщика в заблуждение, он прекрасно знал: люди такой комплекции бывают неимоверно сильны, а уж как Классик быстр и ловок, Гуров видел, наблюдая представление на арене цирка.
Гуров вернулся к бюро, сел, закурил. «Не поднял ли я больше, чем могу снести? Война на два фронта всегда тяжелая, как правило, безнадежная. Может, до прибытия Орлова, пока он не защитит меня от прессинга генерала, следует от главного задания отказаться?» Сыщик взглянул на часы, уже пятый, машину и скованных содельников местные власти могли найти. Какое-то время ушло на доставку, ругань, выяснение отношений и взаимные угрозы, но перед опасностью они, безусловно, объединились. «Уж один-то настоящий оперативник у них имеется, а профессионал меня просчитает за несколько минут. Минус гостиница, минус цирк, остается Колесников, далее дом, в котором я и нахожусь».
Почему полковник Гуров ушел из номера Юдина, где, казалось бы, ему ничего не угрожало? Мы не устаем повторять, что в России власть коррумпирована, правит бал мафия, уже догнали всех и вся. Мы догоняли – и перегоняли Америку по всем статьям, не перечесть, результат на прилавках и наших лицах. На самом же деле мы впереди лишь по части болтовни, где мы действительно короли, наши парламент и правительство в полном составе можем смело занести в Книгу Гиннесса. Мы похожи на бегуна, который отстает на тысячу миль и передвигается медленнее соперника, а все плюется и бормочет, мол, я тебя догоню и тогда…
Короче, мы в преступности, слава богу, отстаем, как и во всем остальном. И закройся полковник с оружием в руках в номере, расстреливать замки, бросать бомбы не посмели бы. Однако Гуров втянул в историю Юдина, человека постороннего, согласившегося помочь, и не мог рисковать его жизнью. Пока жив сыщик, свидетель в безопасности, когда они рядом, то и мишень одна. И полковник был вынужден из гостиницы уйти, да и что греха таить, червячок самолюбия подтачивал, не давал бросить дело «Русских медведей».
Гуров вновь взглянул на Классика: может, бросить, дождаться Орлова, свалить на него разборку с местными? Может, и осталось всего лишь руку протянуть и маску сдернуть? Роговой далеко, убийца рядом, его взять удастся, а среднее звено, которое больше всего интересует, не вытянуть, цепь оборвется. На свидание с кем ходил Рогожин? Кто такие супруги Соснины, мои милые соседи? Гуров вспомнил Ольгу, она уплыла, чары рассеялись, исчез дурманящий аромат. И слава богу, хотя и жаль: не так много радостей в этой жизни.
– Господин полковник, коньячку отведайте, прикажете чайку разогреть? – спросил Классик, глядя на сыщика огромными, несколько загадочными глазами.
Гуров понял, в чем их секрет. Ресницы. Глаза обычные. Но ресницы, необыкновенно длинные и густые, придавали им загадочность и необыкновенную красоту.
– Как спалось? – спросил Гуров.
– Я не спал, дремал, немного путешествовал, – застенчиво улыбнулся артист. – Я и горький пьяница лишь оттого, что люблю фантазировать, улетать в мечту. Меня алкоголь не глушит, а приподнимает, уносит, конечно, потом расплачиваюсь. – Он вытянул руки, растопырил пальцы, показал, как они порой трясутся, и рассмеялся. – Так в жизни за все приходится платить. У вас неприятности, – он не спрашивал, сказал утвердительно.
– Можно сказать и так, в принципе пустяки, меня решили убить. – Гуров внимательно следил за лицом артиста.
Классик пожал узкими плечами, глазом не моргнул, лицом не дрогнул. Сыщик удивился: на подобное заявление должна быть реакция, у нормального человека – естественная, у убийцы – наигранная. А у артиста никакой, словно услышал, что дождь во дворе.
– Сдается мне, что наши доморощенные бандиты определили себе срубить деревце не по плечу, – спокойно произнес Классик, взглянул на темные окна, легко поднялся, погасил верхний свет, зажег стоявший в углу причудливой формы торшер. – Я мимо рта и так не пронесу. – И плеснул в стакан. – Признаюсь, вы мне сразу и активно не понравились. Наверное, нормальным людям не видно, а я, человек остро чувствующий, знаете как вас воспринял? Боюсь, я витиевато выражусь, напыщенно, но достаточно точно. Я с вами познакомился и ощутил: обман творится. Булатный клинок под видом столового ножа, пантера дворовым котом прикидывается.
– Большего оскорбления в жизни не слышал, – обиделся сыщик.
– А вы что хотите? – возмутился Классик. – Да из известных актеров один из ста способен внутренне перевоплотиться, только гениям дано. А вы сыщик, говорят, очень талантливый, так ведь сыщик, а не артист, существа своего изменить не способен, и ток от вас идет…
– Я тоже токи и запах чувствую, – обронил Гуров, – не всегда, но довольно часто.
Артист на выпад снова не среагировал.
– Так это обязательно, иначе вы не сыщик, а участковый. Вам этот ящичек припрятать нужно, так понимаю? У меня негде, не думайте, что боюсь, только прятать у меня – пустое. А вот у Сильвера, – он указал на дверь, – можно. Саша – человек верный, у него подвал с овощами и припасами, перебрать – рота солдатиков потребуется.
– Спасибо, – ответил Гуров. – К вам в такое время прийти кто может?
Классик взглянул на часы.
– Очень даже обычно, около шести. Девочки-бабочки, их опасливые мужики из номеров выставляют, девочки своих родичей либо хозяек беспокоить не хотят, сюда и заскакивают. Обогреваются, вздремнут часок-другой, перышки почистят, ну и кто на службу, кто к детям, по-разному.
– Значит, если зайдут, то остаются, сразу не уходят?
– Остаются. Занять у меня трудно, сам в долгах существую. Чай, рюмка, койка, больше от меня никакого профиту.
– А к Сильверу в такую пору кто может заглянуть?
– Там жена, дети, девочки и порога не переступят, – ответил Классик, задумался. – Один человек может явиться. Случалось. Семен, брат жены. Он, как и я, – артист поднял стакан, – употребляет. Только я пью и в этом кресле летаю, Семен же шатун, ему необходимо движение, потому может заявиться в любой час.
– Спасибо. – Гуров поднялся, надел плащ, взял ящик. – Семен фигурой высок, низок, широкий, худой?
– Маленький и горбатый, – ответил Классик и впервые за весь вечер удивился.
Человеку говорили об убийстве, намекали на опасность разоблачения, он бровью не вел, а спросили, как выглядит брат соседки, – удивился. И сыщик удивился, впервые в жизни он провел в обществе человека несколько часов и ничего в нем не понял.
– Спасибо за приют, надеюсь, вечером увидимся, – сказал сыщик и вышел в темень и дождь.
Глава 8
Туман
Прежде чем зайти в гости к Классику, сыщик обошел дом, посмотрел имеющиеся к нему подходы, оглядел соседние строения и выяснил, что примыкающий дом пустует. Готовили домишко то ли к сносу, то ли к капитальному ремонту, внутренности вытряхнули, а кирпичный остов бросили. Люди, верные социалистическому выбору, всегда отличаются широкой натурой, стоит ли о пустяках думать, ну собирались, теперь передумали, денег не хватило, возможно, просто забыли.
Гуров вышел от Классика, проскочил под дождем два десятка метров и нырнул в проем, который некогда закрывала дверь, последнюю, естественно, украл алчный частник. Позиция у сыщика получилась очень удобная: подъезд дома, где жили Сильвер с семьей и одинокий Классик, находился буквально рядом и даже в такой темноте и ненастье просматривался отлично. Крыша, конечно, протекала, но имелся просторный сухой угол, отгороженный остовом кровати. Судя по газетным обрывкам, банкам, даже целому стакану, в этом углу недавно проживали. Из остова дома имелось три выхода в разные стороны. В общем, место было
