Глава 7
Гуров не знал, за что ухватиться, и вновь приехал в Шереметьево, чтобы встретиться с Яшей Рунбелем.
– Все сроки истекли, приятель, – сказал Гуров, усаживаясь за стол, который занимал Яша, и отодвигая кружку пива. – Я не верю, что у тебя нет для меня новостей.
Яша залпом выпил кружку пива и ответил:
– Когда я вижу вас, полковник, то ужасно худею. Мне необходимо восстановиться. Не скажу, что нашел золото, но я отыскал парня, который, по моему разумению, имеет для вас определенный интерес. – Он выпил еще одну кружку и замолчал.
– Хорошо, познакомь нас, – сказал Гуров.
– Вещами не возьмете? – Сонливость с лица Яши пропала, он смотрел настороженно. – Какая у меня гарантия, Лев Иванович, что вы парня не упрячете в камеру, не начнете его колоть на наши мелочные дела?
– Мое слово, – ответил Гуров.
Яша посмотрел на свою ладонь, словно прикидывая, сколько слово полковника весит, видимо, остался доволен, тяжело поднялся:
– Ждите, человек сейчас подойдет.
Гуров взял чашку кофе, занял чистый стол, когда к нему подошел молодой, спортивного вида мужчина со стаканом томатного сока в руке, сел рядом, взглянул без симпатии:
– Меня зовут Иван, мне передали, что вы человек слова.
– Ходят такие слухи. – Гуров достал четыре рисованных портрета разыскиваемых. – Мне очень нужны эти люди.
– Я стукачом никогда не был, даже Яша не заставит меня ссучиться. – Иван мельком взглянул на рисунки. – У вас хороший художник.
– Эти люди обречены, мы их можем только спасти, хотя санаторий их не ждет. Их ищут убийцы, ищем мы, вопрос, кто окажется быстрее, – сказал Гуров. – Вам решать.
– Надеюсь, Яша отвечает за свои слова, – задумчиво произнес Иван и спросил: – ФСБ или МУР?
– Уголовка.
– А кто хочет их замочить?
– Политики наняли людей, – ответил Гуров.
– Кровососы. – Иван сморщился, как от зубной боли. – Я не люблю вас, полковник.
– Разумно. – Гуров кивнул.
– Но кровососов я не люблю больше. – Иван отпил из стакана, отодвинул в сторону рисунки. – Прошлым летом я с ними лежал в одном госпитале. Русого зовут Юрием, чернявого – Шамилем. – Иван назвал госпиталь. – У блондина было прострелено бедро, гноилось, привезли из-под Грозного, хотели отнимать ногу по яйца. Чернявый тоже валялся при смерти, гнойники, крайняя степень истощения. Крови не хватало, так сестры свою давали, парнишку вытащили. Когда чернявый пришел в себя и сняли капельницу, он затащил матрас под койку блондина, там и отлеживался. Он чечен. Все время молчал. Блондин, когда кризис прошел, объяснил, что они кровные братья. Начали ходить, маленький таскался за большим, словно собачка. Все.
Иван допил сок и, не прощаясь, ушел.
Гуров нашел Яшу:
– Ты имеешь с меня.
– Не кашляйте, самое лучшее – мне вас никогда не видеть.
– Не зарекайся. – Гуров нашел свой «Пежо», связался с Крячко: – Ты можешь разыскать Григория?
– Обязательно, командир.
– Я в Шереметьеве, еду в контору, скажи Котову, чтобы он немедленно связался со мной. Лучше, если он застанет меня в машине.
Гриша Котов встретился с Гуровым, получил подробные указания, как ни торопился, добрался до нужного госпиталя только к шести часам. Купив в палатке «Сникерсы», «Стиморол» и шоколадки, он отыскал хирургическое отделение, где обаяние и пустячные подарки оперативника оказались действеннее удостоверения.
Госпиталь был достаточно благоустроен, даже чист, но койки стояли и в коридоре, сестер явно не хватало.
Отловить сестру, вручить ей презент, поговорить несколько минут – максимум, что удавалось оперативнику. К ночи отделение немного успокоилось. Измученные девушки отдыхали в сестринской.
Григорий вскипятил самовар, устроил чай, начал осторожные расспросы. Сестры отвечали неохотно, смотрели устало и настороженно. Наконец оперу повезло, он отыскал девушку, которая только что заступила в ночь и была не столь уставшей.
– Зачем вам Шамиль, случилось чего? – прямо спросила она.
– Родственники разыскивают, – попытался соврать Котов.
– Он круглый сирота, – отрезала сестра и ушла в палату.
К утру Котову удалось создать атмосферу некоторого доверия.
Сестру звали Катя, она работала в отделении третий год, хорошо помнила и чернявого Шамиля, и русского Юрия, сказала, что их выписали по весне в нормальном состоянии. Фамилии больных она не помнит. Григорий понимал, что девчонка врет, что добром ничего не добьешься: вошел в кабинет главного врача.
– Выслушайте меня, профессор. Дело идет о жизни и смерти.
Главный взглянул на Котова безразлично, сухо ответил:
– У нас по нескольку раз в день решается данный вопрос. Уберите это, – он брезгливо оттолкнул удостоверение Котова. – Мне уже доложили о вас. Два дня назад здесь были ваши коллеги, задавали те же вопросы, позже мы выяснили, что карточки больных пропали, словно нельзя было выписать интересующее. – Профессор подозвал сестру: – Девочка, проводи рыцаря плаща и кинжала до дверей. Мне надо на операцию…
Остальное сыщик не слышал, вышел из госпиталя и увидел Нестеренко, стоявшего у машины.
– Поехали или ты решил малость подлечиться?
Котов сел в машину и только тогда заметил, что сжимает какую-то бумажку. Опер ее развернул и прочитал: «Заров Юрий Николаевич, 1962 года рождения».
– Звони в адресное, я нашел, однако. – Котов повеселел.
– Поздно, Маша, пить боржоми, когда почка отвалилась, – флегматично ответил Валентин, включая мотор. – Нас отстранили от дела.
Генерал Орлов сидел в кабинете первого заместителя министра генерал-полковника Василия Семеновича Шубина и, сдерживая гнев, говорил:
– Столько сил требуется, чтобы удержать оставшуюся горстку российских сыщиков в главке, а вы без объяснения причин отстраняете нас от дела. Ребята хлопнут дверью и уйдут! Кому станет лучше?
Шубин сохранял внешнюю бесстрастность, но в голосе его слышалась обида:
– Вы умудренный жизнью человек, Петр Николаевич, прекрасно понимаете, каждый чиновник действует в рамках своих полномочий.
– Я хочу знать, кто, на каком основании, с какой формулировкой подписал приказ об отстранении главка от конкретного дела.
– Подписал я, мне приказал министр, – ответил Шубин.
– Что значит «приказал»? Такие вещи на основании устных заявлений не делаются. Где приказ министра? Где документы? На основании нашего разговора я людей с дела не сниму и работы не прекращу.
– Если меня отстранят, вернут вам Бардина, станет легче? – усмехнулся Шубин. – Министр не станет подписывать приказ, а без него и я не подпишу. Что вы как мальчик, ей-богу? Сказали министру в Администрации, что президент недоволен. Министр обязан реагировать.
– Что, президент – господь бог? К нему нельзя обратиться, спросить, в чем дело? – Орлов не снижал напора.
