на ней генерал Тяжлов присутствовал. Я его убеждал, убеждал: господин генерал, не будем торопиться и через секретку проводить, обождем. А он ни в какую. Тяжлов генерал и начальник МУРа, а я кто?
– Не нравится мне Тяжлов, давно не нравится, – неожиданно сказал Гуров.
В кабинете стало тихо, будто гроб вынесли. Станислав ударил кулаком по столу.
– А мне ты, Лев Иванович, не нравишься! Тебе к врачу давно пора обратиться. Надо же придумать такое! В голову не идет.
– А в твою голову ничего не идет, только льется хорошо, – ответил Гуров. – Вот увидишь, что с этим гребаным банком случится. Сегодня рапорт подаю и от участия в операции захвата отказываюсь. Я на свои поминки всегда успею.
– Есть и хорошие новости, – пытаясь разрядить обстановку, произнес Осокин. – Я вчера вечером со своим источником вновь встречался. Он по тому сообщению в отказ пошел. Вроде он пьяный был, в туалете заснул, сидя на толчке. Я бумагу отписал, зарегистрировал, послал официальным ходом. Так что если первая попала в чужие руки, то и вторая там окажется.
– Всегда знал, что ты умница. – Гуров обнял Осокина за плечи. – Теперь давайте думать, как нам с Волохом и Витуном работать.
– Этот законник уже в камере бьется, врача требует, – сообщил Осокин.
– Дайте ему врача, пусть под капельницу положит, только наркотика ни грамма. – Гуров прошелся по кабинету, казалось, тесно человеку. – Ребята, считайте меня чистоплюем, так оно и есть. Но я с больным человеком работать не буду. Простите меня, можете заставить парашу в камере чистить, только не допрос наркомана во время ломки.
– Ладно, не рви на себе тельник, Лев Иванович, я с этим человеком сам поработаю. Но Волох за тобой, его рядовому оперу отдавать нельзя.
Гурову выделили в МУРе кабинет. Сыщик протер стол, не оставил на нем ни одного листа бумаги, как бы подчеркивая, что писать ничего не собирается, и приказал привести из камеры Волоха. Когда его привели, сыщик распорядился снять с него наручники, предложил сесть, попросил конвойного ждать за дверью.
– Ну? – Гуров сцепил пальцы в замок, оглядел подозреваемого. – Давайте знакомиться.
– Я же говорил, что не верю в совпадения. Облава на телеграфе была слеплена вовремя, не грубо, – сказал Волох. – Ничего бы у вас не вышло, пока я не переговорил с Витуном, – он скривился, отрицательно покачал головой.
– Мы не в ресторане, вам придется отвечать на мои вопросы, а не говорить что заблагорассудится, – сказал Гуров. – Вы желаете оставаться Иваном Ивановичем? В данном кабинете это не смешно. Я старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Гуров Лев Иванович.
– Да не буду я на твои вопросы отвечать. За какие дела замели? Нету у вас ничего и не будет, через трое суток выгоните, – нагло заявил Волох.
– Авторитет, а ведете себя, как мальчик. Чего мы докажем, выяснит время. Но, если вы себя полностью не назовете, имеем право держать до установления личности. Подозреваетесь вы в убийстве своего сотоварища. Если я вашу вину докажу, вас ждет длинный срок. А когда дружки узнают, что вы собирались вверенный вам «общак» за доллары продать, то могу предсказать: вам столько лет в зоне не прожить.
– Ах ты, сука ментовская! На гоп-стоп хочешь взять? Чего, кому я хотел продать, доказать требуется!
– Вы никак не осмыслите, где находитесь и с кем разговариваете. С вами вежливо, на «вы»… В ответ я бранные слова слышу. Доказать совершенное вами убийство непросто, но возможно. А можно его и не доказывать. А вот ваше намерение продать общаковые деньги доказывать необязательно. Зона не суд, адвокатов нет, одни прокуроры. Слух прошел, один человек подтвердил, второй… Считайте, приговор приведен в исполнение. Будем говорить? Ваши фамилия, имя, отчество?
– Так вы же знаете!
– Верно. Знаю. Мне важно, чтобы вы начали говорить правду, хотя бы в малом.
– Ну, Фокин я. Игорь Петрович Фокин. И что?
– Так вот, Игорь Петрович, предстоит вам решить простенький вопрос. Жить или умереть? – Гуров провел ладонями по совершенно чистому столу. – Если вы идете на сотрудничество с нами, я не занимаюсь убийством в Нескучном. Через двое суток вы возвращаетесь домой.
– Ссучиться предлагаешь? Да никогда в жизни! – Волох вскочил, швырнул стул.
Стоящий за дверью охранник встал на пороге.
– Не беспокойтесь, сержант. Я сам управлюсь с нервным гражданином. Сейчас у него приступ пройдет, будет себя вести хорошо. Фокин, поставьте стул и сядьте.
– Никогда! – повторил Волох, но стул поднял и сел.
– Я не сумасшедший и агента из вас делать не собираюсь, – спокойно продолжал Гуров. – Прикинем, что я имею и что хочу. Решать вам, жизнь-то ваша. В данный момент ваш приятель Витун, точнее, Виктор Шаров, лежит под капельницей. Он наркоман, у него началась ломка; как вы понимаете, умереть мы ему не дадим, наркотика он не получит, через день заговорит. Он был свидетелем убийства в Нескучном.
Гуров блефовал, но чутье подсказывало, что Волох во время убийства был не один. Рядом с телом обнаружили след ботинка тридцать седьмого размера, а у Шарова очень маленькая нога. Его не было поначалу в ресторане, вор явился позже. Эксперты уверены: след годится для проведения идентификации. Все это были предположения, но и беседа сыщика с авторитетом юридической силы не имела. Может, удастся доказать, что стрелял Волох, а может, и нет. За ним числилось столько «глухих» убийств, что еще одно не делало погоды. Один бандит убил другого, рядовой случай.
Гуров прекрасно понимал: с точки зрения прокуратуры он, сыщик, творит беззаконие. Но ему необходим путь наверх, к мозговому центру заговора, и первая серьезная ступенька – Волох. Его необходимо сломать.
Сыщик курил, молчал, словно и забыл о сидевшем напротив преступнике.
– Но вы можете ничего и не доказывать, – сказал Волох, не замечая, что начал отступление.
– Случается. Однако у меня довольно редко. Мы можем пройти в санчасть, где сейчас содержится Шаров. Вы взглянете на него, прикинете, сколько он продержится. Учтите, когда Шаров начнет давать показания официально следователю прокуратуры, моя власть закончится и никакого торга не состоится. – Гуров понял, что все угадал правильно, Волох никуда не денется. Вопрос в том, достаточно ли он знает?
– Все равно, я братву сдавать не стану, – заявил Волох.
Начиналось театрализованное представление, сыщику стало скучно – подобное он слышал сотни раз. Волох плевать хотел на подельников, он рисовался перед собой и ненавистным ментом, сидевшим напротив.
– Нужны мне ваши Клыки, Курки, Головы, Челюсти… Тоже мне, боевой отряд! На базаре такие червонец пучок. Мне необходим лишь один человек. – Гуров начал возиться с новой сигаретой, держал паузу.
– Кто? – Нервы у Волоха никуда не годились.
– Угадай с одного раза, Игорь, – перешел на доверительный тон Гуров. – Маленькая подсказка. Он не из ваших, держится с тобой на равных, хотя за человека не считает. Когда ты выполнишь свою миссию, он не сдаст тебя ментам, велит убить.
– Эта сука из ГБ? – Волох усмехнулся. – Да ему жить осталось всего ничего.
– Так не пойдет. Грек мне нужен живой, здоровый и с петлей на шее. Ты мне отдаешь Грека, и мы с тобой расстаемся до твоего следующего прокола. Ну, обменивались вы с ним информацией. Давал ты ему «быков» для разового использования. Мне этого мало. Нужно чистое уголовное дело. Не может такого быть, чтобы он плавал в канализации и серьезно не испачкался.
– Да он же ваш!
– Нет, он чужой. И он мне нужен.
– Ну, мокрого за ним не числится, – начал рассуждать Волох. – Было раз, я получил от него героин.
– Годится, – Гуров кивнул. – Но он мне нужен с товаром в руках.
– Можно. Только мне требуется с ним встретиться, – сказал Волох.
– Не держи меня за дурака. Да и Грек уже знает, что ты здесь, и с тобой встречаться не захочет.
– Тогда не знаю, – пробормотал Волох.
