На подобных приемах немногие преследуют деловые цели – с кем-то договориться о встрече, напомнить о своем существовании, большинство присутствующих лишь «отбывают номер». Здесь же, конечно, и различные спецслужбы, но редко у кого из разведчиков имеется какая-либо цель, они присутствуют потому, что положено. Здесь говорят что угодно, кроме правды, исключение составляют замечания о погоде либо о здоровье.
Наш первый вице-премьер, для краткости будем называть его просто – чиновник, откровенно скучал. Человек по своей природе активный, он не умел бездельничать, не любил светских раутов. Ему было с кем и о чем переговорить по делу, но он знал, что это совершенно безнадежно: стоит начать разговор, как в него вмешаются люди посторонние, возможно, опасные.
Он стоял в одиночестве с бокалом белого вина в руке, разглядывал присутствующих, в особенности дам, и отнюдь не потому, что являлся ярым поклонником слабого пола, просто на женщин приятнее смотреть. Он ждал, зачем-то посол пригласил его, по протоколу присутствие вице на таком приеме было необязательным, даже странным.
Рядом двое незнакомых мужчин разговаривали по-французски, он не знал этого языка, но догадывался, что беседа носит веселый, беззаботный характер. Один из них, судя по смуглому лицу южанин, сказал нечто шутливое, поклонился и отошел, второй повернулся к чиновнику, улыбнулся и произнес на чистом, явно родном, русском языке:
– Добрый вечер, вы без супруги?
– Добрый вечер, у нее легкая простуда.
– Я временно замещаю Владимира Леопольдовича, он прекрасно себя чувствует, просил кланяться.
– Спасибо, приятно слышать. – Чиновник невольно напрягся, так как незнакомец назвал имя-отчество арестованного Грека, с которым он и виделся-то всего дважды.
– Да, погода. Терпеть не могу осень.
– Я тоже, однако Александр Сергеевич писал: «очей очарованье».
– У великих свои проблемы. Недавно виделся с Федором Федоровичем, лишний раз убедился, что его пребывание в должности совершенно не оправданно.
Чиновник мгновенно понял, что речь идет об и.о. прокурора города Федине. Несмотря на всемогущество чиновника, прокурор был назначен вопреки его желанию. Но за этим гарвардским сопляком стояла такая финансовая глыба, что чиновнику пришлось пойти на компромисс. А ныне ситуация еще больше обострилась, не могло быть и речи, чтобы ввязываться в серьезную борьбу из-за такой мелочи, как и.о. прокурора. Вспомнив о несущественном поражении, чиновник разозлился и позволил себе недопустимое, задал прямой вопрос:
– Это вам я обязан высокой чести быть приглашенным на этот прием?
– Отчасти, – незнакомец пригубил из бокала. – А вы еще не отказались от мысли влиять на предстоящие события?
– Люди, которые собираются мне помогать в решении подобных вопросов, не могут попадать в ситуации, подобные той, в какой оказался ваш приятель. Иначе это не те люди, – чиновник редко позволял себе подобные высказывания.
Незнакомец невозмутимо улыбнулся и ответил:
– Однажды смотрел матч по теннису, кто-то из болельщиков крикнул проигравшему соотечественнику – давай-давай, поднажми. А чемпион жестом позвал крикуна и указал себе под ноги, предлагая занять его место. – Мужчина поклонился и отошел.
Неужели мы, восседающие на Олимпе, зависим от людей такого калибра, подумал чиновник и машинально допил свой бокал.
Кирилл Лукьянович Пузырев принял контрастный душ, растерся жестким полотенцем, надел тренировочный костюм и стал готовить себе завтрак. Настенька, которая у него в последние недели прижилась в роли любовницы и одновременно дочери, еще спала. Он не беспокоил девочку, вставал по привычке рано, а Насте делать было совершенно нечего.
Он сварил себе кофе и яйцо всмятку, взял из хлебницы галету – хлеб давным-давно не употреблял, хотя находился в отличной форме, сто семьдесят рост и семьдесят пять вес, – начал аккуратно есть. Он вообще был во всем аккуратен и последователен.
Настя, девятнадцатилетняя девчонка, приехавшая, как и тысячи других девчонок, завоевывать место в Москве, нарушила его размеренный образ жизни. Он подобрал Настю в кафешке, где она изображала светскую львицу. Как всякий разведчик, он был психологом и физиономистом. Ему стоило взглянуть на девчонку, как он понял: она из провинции, приехала в Москву за счастьем; через трое-четверо суток она превратится в замызганную шлюшку, вскоре в наркоманку или алкоголичку. Таких девочек Москва выплевывала на помойку, даже не разжевав как следует.
По тому, как девчонка доставала из кошелька деньги, расплачивалась за скудный обед, стало ясно: Пузырев дал ей три дня от широты душевной. Она может загреметь в притон и на иглу сегодня к полуночи.
Он сел за ее столик, сказал:
– Здравствуй, меня зовут Кирилл, а тебя?
– Настя. Но так знакомиться нехорошо, я же не уличная.
– Приехала сегодня?
– А вы откуда знаете? – удивилась Настя. – Из Ростова. В Москве трудно устроиться на работу?
– Тебе в Москве все трудно. Ночевать собираешься на вокзале?
– Ну? – Она взглянула ему в глаза, и можно не верить, только он, кадровый гэбист, профессиональный убийца, не то чтобы вздрогнул, но совершенно без надобности достал пачку жвачки, угостил девчонку, сунул пластинку в рот и начал жевать.
– Вы из милиции? Я без прописки, и вы заберете меня? Я приехала только сегодня, у меня и билет имеется.
– Порой, ради исключения, необходимо совершать добрые и безрассудные поступки, – сказал Кирилл, вставая. – Пойдем, коза, я не опасный.
Накануне он заметил за собой наружку, сегодня окончательно убедился. Он не пил, не курил, не употреблял наркотики, необходимо было встряхнуться, и он подобрал бездомную девчонку из Ростова.
Сейчас он позавтракал, убрал со стола, вымыл посуду, все протер, взглянул на окно. Очень хотелось отдернуть занавеску, распахнуть ставни, выглянуть и проверить, болтаются на бульваре «топтуны» или они на ночь уходят. Он сдержался – не хватает, чтобы паршивый мент позвонил Гурову и доложил, что «объект» проверяется.
Гуров и Станислав сидели за своими столами, друг против друга. Нестеренко и Котов примостились рядышком за ничейным столом.
– Значит, девчонка поселилась у него прочно, – листая лежавшие перед ним рапорты, задумчиво произнес Гуров. – Что бы это значило? Просто так даже воробьи не чирикают. Вы пишете, Пузырев с девушкой вчера зашли в ГУМ и купили различных вещей на семнадцать с лишним миллионов.
– Он купил ей все, от колготок, белья, кофточек и юбочек до дорогого пальто и сапожек, – сказал Котов. – Я уверен, он будет и дальше ей покупать и покупать.
– Что вы об этом думаете? – спросил Гуров.
– А ничего! – заявил Станислав. – Не ищи в жопе мозг, там говно. У каждого своя реакция в момент нервных срывов. Один начинает пить, другой по три раза на дню меняет девок. Наш засек наблюдение и стал изображать Жана Вольжана. Возможно, он никогда и Гюго не читал. Такое происходит бессознательно.
– Где ты столько ума набрался? Всю жизнь тебя знаю, не думал, что ты «Отверженных» читал. – Гуров взглянул на часы. – Двигайте, вам менять ребят. И непрерывная связь со Станиславом.
– Не беспокойтесь, – ответил Котов, пропустил вперед Нестеренко, закрыл за собой дверь.
Гуров разыскал в одном из райуправлений старого приятеля по МУРу и с разрешения Орлова взял «напрокат» двух оперативников, которые дежурили у дома Пузырева с десяти вечера до десяти утра. Своему приятелю Гуров объяснил, что работает по группировке Волоха, в этой квартире ждут связного, но Пузырева из вида не упускать, в случае попытки скрыться – звонить. Гуров не верил, что профессионал попытается уйти, на всякий случай страховался. В дневное время, когда сыщик считал, что киллер становится опасен,
