или не хочешь, определяется прошлым. И тот случай, похоже, из подобных.
– Нам надо напасть на след автора писем, причем как можно быстрее! – сказал нервно Игорь. – Наверное, следует нам нанять детектива...
– Только не это! – простонал Михаил. – Ни о каком детективе не может быть и речи! Никого чужого нельзя привлекать!
Лариса кивнула.
– Да, Миша, ты прав, как всегда. Поэтому я приняла решение – отправлюсь в Староникольск и все сама выясню. След тянется именно оттуда, я не сомневаюсь.
– Ты отправишься в Староникольск? – Мужчины с ужасом воззрились на единственную женщину за столом. – Поездка туда подобна самоубийству! Если аноним затаился там...
– То он испугается, что нам и на руку, – ответила Лариса. – Мы не должны играть по его правилам, мы должны диктовать ему свои условия. Если наш противник засел в Староникольске, то мой визит нагонит на него страху. Потому что я намерена найти ублюдка и...
Она сжала в кулак свои тонкие белые пальцы с длинными кроваво-красными ногтями. И каждый из мужчин подумал: если кто-то и является самым кровожадным и беспощадным из них, так точно Лариса!
– Уверена, что на своей территории он меня тронуть не посмеет, – продолжила женщина. – Потому что серийные убийцы, а мы имеем дело с одним из серийных убийц, никогда не убивают на своей территории. Это их дом, их крепость, их мир! Я же посмею вторгнуться в этот мир и перевернуть его вверх дном!
– А что делать нам? – несколько беспомощно спросил Дмитрий, на что Лариса откликнулась с чарующей улыбкой:
– Дожидаться моего возвращения и перестать бояться. На сем экстренное заседание Староникольского союза объявляется закрытым!
Арина
В путь мы отправились под вечер – Пташук раздобыл новое средство передвижения, какую-то развалюху-фургон ярко-зеленого цвета. Я настаивала на том, чтобы он выбрал автомобиль незаметной расцветки, но Денис был уверен, что именно на такой никто не обратит внимания. Странная логика! Одно слово – мужчина…
Пришлось потрудиться над изменением своей внешности. Но ведь так жалко портить красоту! Я напялила парик, покрыла лицо толстенным слоем косметики и облачилась в страшное платье, раздобытое Пташуком невесть где (оставалось только надеяться, что оно – не забытое облачение одной из его подружек). В итоге из зеркала на меня пялилась особа неопределенных лет с длинным унылым носом и небольшими усиками на верхней губе. Узнать в ней Арину Винокурофф было решительно невозможно. И все же Пташук заявил, что мой рост может меня выдать.
– Вы что, господин частный детектив, предлагаете укоротить мне ноги? – язвительно спросила я, а Пташук презентовал мне кресло на колесиках. От меня снова требовали, чтобы я разыгрывала больную Альцгеймером постоялицу отеля!
Первым, что попалось мне на глаза при въезде в княжество (таможенные и пограничные проверки отменили несколько лет назад), были выставленные в газетной лавке бульварные издания с моей собственной физиономией. Заголовки отличались примитивным слогом и гласили примерно следующее: «Куда делась убийца двух человек, топ-модель Арина Винокурофф?» Я потребовала от Пташука, чтобы он купил мне несколько изданий, и принялась их изучать. Ни у кого не оставалось сомнений в том, что именно я перерезала горло Вите и Эстефании! Предполагалось, что я уже бежала в Южную Америку, где у меня имелась огромная плантация на необъятных просторах Бразилии (последнее стало для меня открытием). Говорилось, что вроде бы меня видели в Париже, Москве, Токио и Йоханнесбурге, причем в один и тот же день, с промежутком всего в несколько часов. Оказывается, я, как НЛО, могу перемещаться с поразительной скоростью! И свидетели могут наблюдать меня в разных частях света! Успокаивало только то, что никто не видел меня в Италии.
Хуже всего было интервью с моими родителями – они ничего не пожелали говорить, но это не помешало журналюгам дать заголовок: «Родители топ-модели – убийцы шокированы!» Зато вылила на меня ушат грязи Вика, та самая моя школьная подружка, которая до сих пор не могла смириться с тем, что я стала моделью и добилась популярности, а она – нет. Вика с радостью поведала репортерам, какая я подлая, мерзкая и двуличная. Как же люди завистливы к чужому успеху! Еще больше, чем к чужому богатству.
Времени на изучение всей лживой прессы у меня не было – мы уже подъехали к отелю «Фонтенбло». По Интернету, еще до того, как мы покинули благословенную Италию, Пташук заказал там номер – один из самых дорогих, расположенный на одном этаже с моим президентским люксом. К счастью, Таечка наизусть помнила номер одной из кредитных карточек своей мамаши, что существенно облегчило нам задачу.
Пташук, сославшись на то, что кто-то должен все время находиться за рулем фургона, избежал участия в операции, и пришлось нам, женщинам, взвалить на свои слабые плечи непосильную ношу.
Меня, прикрытую пледом, с ужасным чепцом на голове, придававшим мне поразительное сходство с Графиней из «Пиковой дамы», вытащили из фургона – я сидела в кресле-каталке и держала в руках сучковатую трость. Таечка облачилась в премилую медицинскую форму, и мне показалось, что глаза у Пташука блеснули – дочка олигарха выглядела в этом облачении весьма аппетитно.
Таечку никто не разыскивал, газеты ее фотографий не печатали, так что опасаться ей было нечего. А вот у меня, когда мы въехали в величественный холл отеля, сердце колотилось как бешеное. Таечка на ужасном французском с английским акцентом объявила:
– Ее высочество герцогиня Уэстмондорская!
Постояльцев с титулами в «Фонтенбло» просто обожали. Тотчас появился сам директор – он попытался облобызать мою руку и стал уверять, что мы встречались с ним лет десять назад на каком-то благотворительном вечере.
Таечка ловко разрулила ситуацию, заметив, что ее высочество, то есть я, страдаю тяжелой формой болезни Альцгеймера и практически ничего и никого не помню. Я же, пользуясь случаем, огрела директора по спине тростью и прошамкала:
– Это он, да, он лишил меня чести в 1927 году! Держите насильника!
Директор быстренько ретировался, а мы направились к лифту. Багаж, как было сказано, прибудет позднее – отсутствие кофров и чемоданов при герцогине могло вызвать подозрение, но мы же не собирались долго задерживаться в «Фонтенбло».
Заказанный номер прилегал к президентскому люксу (и стоил соответствующе). Едва двери за нами закрылись, я вскочила из кресла, скинула облачение немощной герцогини и вышла на балкон. Таечка последовала за мной.
В преодолении препятствий мы с ней уже поднаторели – стоит только вспомнить, как удирали вдвоем по балконам от Эстефании и ее родственничков. И все же у меня закружилась голова, когда я посмотрела вниз, – не хватало только сверзнуться на головы постояльцам, прогуливавшимся по террасе!
Но все обошлось, и мы благополучно перебрались в мой бывший номер (снаружи он, как я и предполагала, был опечатан полицией). Я осмотрелась и попыталась вспомнить, куда положила ключи от Витиной виллы. Вроде они были в сумочке, но в какой именно?
Пришлось повозиться, потроша содержимое дюжины ридикюлей. Ключи, как и полагается, обнаружились в последнем, на самом дне. Я выудила их, и мы направились в обратный путь. На этом наше кратковременное пребывание в отеле завершилось – больше там делать нам было нечего.
Пташук поджидал нас в фургоне, вокруг которого отчего-то толпились японские туристы с фотоаппаратами и камерами. Похоже, они приняли фургон за произведение скульптора-модерниста, а самого бородатого Пташука в идиотской панаме – за пресловутого творца оного шедевра.
– Говорила же вам, что фургон нас подведет! – гаркнула я, забираясь в кабину.
Поэтому от фургона нам пришлось избавиться – Пташук отогнал его на одну из стоянок, около музея океанографии. Через несколько дней его, конечно, отбуксируют на платную стоянку, потом начнут выяснять, кто же является владельцем, и выйдут на компанию по прокату автомобилей, где Пташук оставил поддельное удостоверение личности...
Мне пришлось таскать на себе одеяние так называемой герцогини – из нормальной одежды у Пташука, оказывается, ничего припасено не было. Я дулась и злилась, а в особенности неприятно мне было наблюдать, как Пташук и Таечка поглощают разноцветное мороженое за столиком одного из ресторанчиков.
