Лизонька подошла к домовине. Положив на нее руку, она сказала:
– Папенька, вам не следует сердиться на меня за то, что я сделала. Это вы во всем виноваты: если бы вы не прокляли меня, то мне бы не пришлось идти к колдунье, и она бы не совершила обряд, и вы бы остались живы.
Лизонька была готова поклясться, что гроб тихонько сдвинулся с места, как будто тот, кто лежал в нем, раскачивал его изнутри. Она поспешно покинула склеп и самолично заперла дверь, а ключ от нее положила в карман манто.
Последовали поминки, и после обильных возлияний седой доктор поведал Лизоньке историю кончины графа Белогорского.
– Меня вызвали к вашему папеньке поздно ночью, я думаю, было около полуночи, я, если честно, находился уже в постели. Один из ваших слуг прискакал ко мне и доложил, что его сиятельство плохо себя чувствует. Пожалуй, это было слишком хорошо сказано: когда я приехал к вам в поместье, то обнаружил Порфирия Порфирьевича в саду – он лежал лицом вниз на траве. Помочь ему уже было нельзя, он скончался за несколько часов до того, как его обнаружили. – Помолчав, доктор обернулся по сторонам и, убедившись, что никто не внимает их разговору, прошептал: – И знаете, что самое жуткое в этой истории, Елизавета Порфирьевна? Я по специфике профессии своей – материалист и агностик, и не верю в чудеса, нечистую силу и загробный мир, хотя допускаю возможность, что в природе существует доброе и злое начало. Ваш батюшка лежал на траве, вцепившись в нее руками, как будто он спасался от чего-то. Такое бывает – видимо, инфаркт застал его неожиданно, и, когда он упал на траву, его сразили судороги. Но я заметил странные следы, которые вели к телу вашего батюшки, и это были не его следы, клянусь вам!
Лизонька поежилась и взглянула в окно, за которым сгустились сумерки. Ей показалось, что на улице промелькнула серая фигура. Да нет же, это ее воображение!
Доктор, отпив из бокала, заявил:
– Эти следы были очень и очень странные! Они не принадлежали человеку! Чтобы некто так продавил землю, ему требуется весить не менее пятнадцати-двадцати пудов! Это были отпечатки когтистых звериных лап, причем один отпечаток позволял сделать заключение, что лапа повреждена – как будто этот диковинный зверь хромал или одна из его конечностей была снабжена копытом!
Лизонька вспомнила непонятное существо, которое так напугало ее у старухи-ворожеи. Это нечто тоже хромало и стучало копытом!
– А на плече вашего батюшки я обнаружил несколько длинных черных волос. Я дилетантски занимаюсь биологией, но мне неизвестен зверь, да еще живущий в наших местах, у которого могла быть подобная шерсть.
– Медведь? – предположила запинающимся голосом Лизонька.
Доктор отмел ее предположение:
– О нет, Елизавета Порфирьевна, я – страстный охотник, и уверяю вас, ни следы, ни шерсть не походили на медвежьи. Да и не могу я себе представить, чтобы медведь забрел на территорию усадьбы и так напугал вашего батюшку, что у него случился обширный инфаркт.
Лизонька боялась взглянуть в окно, за которым, и она была в этом абсолютно уверена, мелькали непонятные тени. Ей даже показалось, что некто облаченный в старинный военный мундир медленно прошел мимо окна. И такой мундир был только у одного человека – ее папеньки!
Поминки завершились, и Лизонька была рада, что может покинуть отцовское поместье. Однако кучер огорошил ее неприятной новостью: лошадь подвернула ногу, а у кареты отлетело колесо, и им придется задержаться в поместье на ночь. Лизонька не хотела признаться самой себе, что ее гложет страх. Она заперлась в своем будуаре, подтащила к двери небольшой шкап, опустила на окнах плотные занавески и, не задувая свечку, улеглась в постель.
Сон никак не шел, она лежала с открытыми глазами и вслушивалась в звуки, которые разносились по пустому особняку. Раньше она не обращала на них внимания, дом был для нее родным гнездом, но за последние два года все изменилось. Кроме пары старых слуг, которые спали в другом крыле, и кучера, больше в доме никого не было.
Лизонька услышала шаги и, вскочив, подбежала босиком к порогу. Кто-то замер перед ее дверью с обратной стороны. Она слышала сопение и легкий скрежет – ручка повернулась, и Лизонька налегла на дверь, чтобы незваный гость не вошел к ней.
– Дочка! – раздался тихий шепот.
Лизонька вздрогнула, потому что голос шел не из-за двери, а со стороны окна. Она метнулась к нему и, зажав в руке свечку, распахнула одну из занавесок.
За окном никого не было. Ну конечно же, а что она думала – покойный папенька парит в воздухе на высоте десяти метров и просит ее впустить к себе?
Лизонька закрыла портьеру, опустилась в изнеможении на кровать, и в это мгновение нечто три раза громко ударило по стеклу.
– Дочка, я пришел за тобой! – раздался злобный шепот. – И я не один, вместе со мной тот, кто забрал мою жизнь! Ты уже видела его у старухи!
Лизонька забралась в кровать, накрылась одеялом и с ужасом слушала, как в окно кто-то барабанит, а дверь тихонько скрипела, потому что некто напирал на нее из коридора. Она не знала, как долго это тянулось, но наконец наваждение прекратилось. Лизонька ждала рассвета с великим нетерпением, и только когда серые лучи солнца проникли к ней в комнату, она рискнула задуть оплывшую свечу и стянуть с головы одеяло.
Зажав в руке мухобойку, она оттащила от двери шкап и раскрыла ее – в коридоре никого не было. Зато на двери она заметила несколько свежих царапин, а к латунной ручке приклеилась пара длинных черных шерстинок.
Лизонька быстро оделась и спустилась в гостиную – часы показывали половину седьмого. Она приказала слуге обследовать окно в ее будуаре, и тот доложил, что ветка старого вяза билась о стекло. Лизонька ему не поверила – она была уверена, что отец, которого они похоронили накануне, пытался проникнуть к ней в будуар, а из коридора рвалось нечто, покрытое черной шерстью.
Тем же утром она отбыла в Петербург и больше никогда не переступала порог отцовского дома. Кошмары не преследовали ее, никто не приходил к ней по ночам, и постепенно Лизонька успокоилась. Папенька завещал все свои земли и усадьбу дальним родственникам, обойдя родных дочерей, но Лизонька была рада: она и представить себе не могла, что ей придется еще раз провести ночь в старом особняке.
Спустя месяц она ощутила признаки новой беременности. Самдевятов был обеспокоен этим, а врачи уверяли, что последствия для его жены могут быть фатальными. Лизонька же чувствовала себя как нельзя лучше. Она знала, что ребенок родится в срок и здоровым. Светила медицины осматривали ее, качали головами и удивлялись – вопреки всем мрачным прогнозам состояние будущей матери было великолепным, а плод развивался без проблем.
Девять месяцев спустя Лизонька произвела на свет здоровую и крепкую девочку, которую в честь матушки Самдевятова нарекли Ксенией. Лизонька не могла нарадоваться на своего ребенка, а о ней самой появилась большая статья в солидном медицинском журнале: доктора никак не могли понять, какое чудо позволило Лизоньке снова забеременеть и выносить дочку. Доктора говорили о «стечении благоприятных факторов» и «целебном влиянии климата», а Лизонька знала, что все дело в том обряде, который совершила ворожея.
Лизонька не могла нарадоваться на дочку, но ей очень хотелось еще одного ребенка. Она отправилась на окраину столицы, чтобы отыскать колдунью и упросить ее снова обратиться к темным силам, но не сумела найти особнячка, в котором та жила – он как сквозь землю провалился.
Федор Архипович делал карьеру, Ксения росла, семейство Самдевятовых слыло счастливым и богатым. В начале 1886 года Самдевятов сообщил жене:
– Лизонька, сегодня со мной говорил Евгений Ипполитович, он в положительном тоне отозвался о моей работе!
Князь Евгений Ипполитович Сухоцкий был владельцем частного банка, в котором в качестве вице- директора работал Самдевятов.
– И он предложил мне фантастическое место! Это означает для меня повышение – я буду возглавлять
