квартира принадлежащего ей, и только ей, концерна. Месье Дольмэ долго и нудно беседовал с Клаудией, вещая что-то про ответственность, акции, биржу и власть. Девушка его не слушала, смотря в панорамное окно, из которого открывался потрясающий вид на французскую столицу.
– Значит, концерн принадлежит мне? – перебила она месье Дольмэ, и тот подтвердил:
– Да, мадемуазель Беспалофф, именно так. Однако в права наследства вы вступите только по достижении вами двадцати пяти лет, такое условие внесла ваша прабабка в свое завещание. Но чтобы стать у штурвала этого огромного корабля, требуются знания и опыт.
Клаудиа задала следующий вопрос:
– Месье Дольмэ, а значит ли упомянутый пункт в завещании моей прабабки, что я еще девять лет не получу возможности притронуться к счетам?
– Ну конечно же нет! – ответил месье Дольмэ. – Вы не сможете распоряжаться концерном и принимать ответственные решения, мадемуазель, однако имеется несколько счетов, которыми вы сможете распоряжаться, как только станете совершеннолетней. Однако я сделаю так, что вы сможете снять деньги...
– Месье Дольмэ, вы – душка! – вновь перебила его Клаудиа. – И сколько денег на этих счетах?
Глава опекунского совета покопался в бумагах и сообщил:
– Порядка двадцати миллионов франков, мадемуазель...
– Черт побери, как много! – вскричала девушка.
Месье Дольмэ с укоризной посмотрел на нее и пояснил:
– О, это чрезвычайно незначительная часть вашего наследства. Не забывайте о том, что вы можете занять пост президента концерна, который ворочает миллиардами, мадемуазель...
– Заниматься бизнесом? – наморщила носик Клаудиа. – Ни за что! Месье Дольмэ, я доверяю это вам и вашим коллегам. А когда я смогу начать распоряжаться этими двадцатью пятью миллионами?
Последующие месяцы стали самыми счастливыми в жизни девушки – она была свободна и богата. Очень богата! В особняке на Елисейских Полях она чувствовала себя неуютно, поэтому переехала в шикарную квартиру в Семнадцатом округе – и принялась тратить свои миллионы.
Везде ее встречали с распростертыми объятиями. Еще бы, ведь она была – та самая Клаудиа Беспалофф! Деньги для девушки ничего не значили, она знала, что стоит ей потребовать еще – и месье Дольмэ тотчас размораживал новый счет.
В восемнадцать лет Клаудиа получила контроль над частью наследства и тотчас подписала генеральную доверенность на имя месье Дольмэ – она не собиралась корпеть над бумагами, пускай скучными делами занимаются другие, а она будет наслаждаться жизнью!
Вечеринки, приемы, клубы, рестораны, дискотеки, показы мод – все это стало неотъемлемой частью жизни Клаудии. Она быстро уяснила: перед ней многие заискивают, добиваются ее расположения и дружбы, что льстило. Она могла заполучить любого мужчину, и красавцы осаждали ее, каждый желал стать ее бойфрендом. Девушка быстро сориентировались и поняла, что почти для всех основную роль играет ее наследство, однако так приятно было тратить деньги направо и налево, не заботясь о том, как их заработать! А в двадцать пять лет она получит все миллиарды семьи, и тогда...
Во время показа новой летней коллекции «haute couture» в Париже (Клаудиа вместе с прихлебателями, как обычно, занимала места в первом ряду) тогдашний любовник заявил, указывая на моделей, вышагивавших по подиуму:
– Черт, детка, да ведь ты ничем не хуже их!
А ведь и в самом деле она ничем не хуже! В свои восемнадцать Клаудиа была высокой красавицей с копной длинных темных волос и большими, чуть поднятыми к вискам изумрудными глазами.
Слова дружка засели у нее в мозгу: учиться в университете Клаудиа не собиралась, но и праздная жизнь ей уже порядком прискучила: что в Париже, что в Риме, в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе – все было одинаково, менялись только лица, наряды и меню, а смысл был один и тот же – спустить как можно больше денег за как можно более короткий временной промежуток, оказаться в постели с новым кавалером, получить наслаждение от дозы, а на следующий день отправиться в новый город, на новую вечеринку.
Вскоре Клаудиа посетила известного парижского кутюрье Жан-Поля Годо. Тот считался одним из самых известных, эксцентричных и влиятельных в мире международной моды. Годо был невысокий, изящный, жеманный тип, одевавшийся всегда во все белое, с длинными, вьющимися кольцами черными волосами, ухоженными усиками и бородкой а-ля кардинал Ришелье. Модельер принял Клаудию в своем центральном парижском салоне, расцеловал в обе щеки, наговорил кучу комплиментов, провел девушку в большой зал, где тотчас возникли точеные модели в его платьях.
– Мадемуазель, если я смею дать вам совет – думаю, вам изумительно подойдет номер двадцать шесть и сорок четыре, – заявил он, хлопая в ладоши. Возникли две девицы – одна в узком красном платье, другая – в пестром костюме, с лихой шляпкой, сдвинутой на одно ушко.
– Жан-Поль, – ответила Клаудиа, – я здесь вовсе не для того, чтобы приобрести обновки, хотя ваша коллекция, как всегда, бесподобна.
Мэтр махнул тонкой белой кистью, прикрытой кружевами, – и манекенщицы исчезли, оставив Годо и Клаудию наедине.
– Я хочу стать моделью, – заявила девушка. – И вы мне поможете!
Кутюрье на мгновение растерялся, затем принялся расточать похвалы фигуре и внешности Клаудии, заявляя, что работа модели тяжелая и неблагодарная.
– Жан-Поль, моему концерну принадлежит контрольный пакет акций вашего дома моды, – заявила Клаудиа, – так что, уверена, вы пойдете навстречу моему желанию.
Глава 55
Клаудия появилась на подиуме два месяца спустя – сначала под руководством бывшего балетного хореографа и самого Годо она шлифовала походку, движения и жесты. Как девушка и ожидала, появление на подиуме наследницы миллиардов вызвало всеобщий ажиотаж, а ее фотографии появились во всех глянцевых журналах. Шоу было обречено на успех, но Клаудиа не собиралась завершать свою карьеру – все только начиналось!
Она слышала, как за ее спиной шептались другие манекенщицы, но Клаудиа не обращала внимания. Она хотела достичь успеха, причем с помощью своего таланта, а не только благодаря своему имени. Впрочем, одно дополняло другое, и это было ей только на руку.
Во время показа следующей летней коллекции Клаудиа не знала отбоя от предложений – на подиуме ее хотели видеть не только Годо, но и другие ведущие парижские и миланские кутюрье. Там, где появлялась Клаудиа Беспалофф, немедленно возникала истерия: ведь она была молода, красива, богата – и чертовски успешна.
Деньги не были главным стимулом для Клаудии, однако она ощутила ни с чем не сравнимую радость, когда получила свой первый гонорар. У нее тотчас появился менеджер, а также специалист по пиару и личный гример: она основала собственную, пускай и крошечную, фирму. Самый крупный в мире косметический концерн пожелал сделать ее своим лицом, а затем на Клаудию обрушились предложения сняться в рекламных роликах, что позволило ей зарабатывать собственные деньги. А это, поняла она, очень приятно. И как только раньше она могла вести никчемную, глупую жизнь?
Всего за несколько лет Клаудиа стала одной из самых высокооплачиваемых топ-моделей: теперь она могла выбирать из массы предложений только те, что ей нравились. Путешествуя по миру, она видела журналы, с обложек которых на нее смотрело собственное лицо, плакаты, на которых она позировала в соблазнительных позах, газеты с заметками о себе.
Наконец-то она нашла то, о чем мечтала, – занятие по душе. И все же, по мере того как шло время, Клаудиа думала о будущем – век моделей недолог, рано или поздно даже самым известным приходится покидать подиум. Почему бы ей не попробовать себя в мире высокой моды в другом качестве? Например, сделать собственную коллекцию...
Она знала, кто может помочь ей советом, – Жан-Поль Годо, и отправилась к своему старому другу в Майами, где обитал модельер. Клаудиа застала Годо в запое, – судя по всему, Жан-Поль уже несколько дней подряд пил не просыхая. Молодая женщина надавала ему по щекам, затем сунула мэтра под ледяной душ, а под конец заставила выпить адскую смесь из томатного сока, текилы и красного перца.
Кое-как оклемавшись, Годо поведал ей о том, что привело к срыву. Возлежа на круглой софе, обтянутой
