Майкл несколько осмелел:
– Ты что думаешь, парижанин, тебе сойдет это с рук? Как только я окажусь на свободе, обо всем расскажу директору, а он – старинный друг моего отца. И вскоре ты отправишься вслед за хлюпиком Майкрофтом!
– Но вначале ты, – обронил Николай и ударил сына герцога в спину.
Тот с криком полетел в колодец. Впрочем, секундой позже крик оборвался.
На следующий день по всему интернату только и шептались о том, что Майкл покончил с собой. Отец Майкла, герцог, прибыл в Голдсворт и потребовал проведения расследования: он не верил в самоубийство сына. Опросили всех и в конце концов выяснили, что один из мальчиков видел Николая и Майкла в той стороне двора.
Николая тотчас заперли в карцере, а затем к нему заявился разъяренный герцог в сопровождении представителей Скотленд-Ярда с требованием признаться в убийстве.
– Ваша светлость, вы правы, я был на месте преступления, – спокойно заговорил молодой человек, – однако к гибели вашего сына непричастен. Я застал Майкла в ужасном состоянии, он стоял на краю колодца. Я попытался его удержать, но не смог – ваш сын рухнул вниз. Наверное, мне надо было сразу рассказать о том, что произошло, но я опасался как раз того, что подозрения упадут на меня, потому просто ушел и промолчал.
– Нет, ты убил его! – закричал герцог и повернулся к спутникам: – Что вы стоите, как остолопы? Арестуйте его, он ведь фактически признался в убийстве моего сына!
Полицейские двинулись к Николаю, но тот жестом остановил их.
– Я могу доказать правоту своих слов, – сказал он, вынимая признание Майкла. – Вот это я обнаружил на траве рядом с колодцем. Прочитайте последний абзац. «Мне очень жаль, что я совершил столько злодеяний, я больше так не могу...»
– Ваша светлость, очень похоже на предсмертную записку, – заявил один из полицейских, просмотрев листок. – Кажется, парень говорит правду.
– Ваш сын признается в совершении убийств и доведении до самоубийства, ваша светлость, – добавил другой, тоже пробежав глазами записку, – а это очень серьезно...
Герцог поспешно покинул Голдсворт, а Николая выпустили из карцера. Он превратился в героя: все воспитанники интерната, даже бывшие дружки Майкла, выказывали ему уважение и восхищение.
Николай знал, что теперь последует: его под благовидным предлогом заставят покинуть интернат. Что ж, ему исполнилось семнадцать, и он был готов начать самостоятельную жизнь. Поэтому остался совершенно спокоен, когда его вызвал к себе директор.
В кабинете, помимо директора, находился высокий господин с седыми усами, державший в руке трость с серебряным набалдашником.
– Сэр Кассиус желает переговорить с тобой тет-а-тет, – сообщил директор, выходя из кабинета.
Николай посмотрел на мужчину и удивленно подумал: кого-то тот ему напоминает. А гость протянул молодому человеку руку и представился:
– Меня зовут Кассиус Солсбери. Майкрофт был моим единственным сыном. – Помолчав, сэр Кассиус добавил: – Когда я посылал Майкрофта в Голдсворт, то надеялся, что в интернате закалятся его дух и тело. Моя покойная жена баловала сына в детстве, что и привело к формированию у Майкрофта истеричного, слабого характера. Вот мальчик и не смог противостоять клике распоясавшихся бездельников. Но вы смогли...
Мужчина снова замолчал, в упор глядя на Николая выпуклыми серыми глазами.
– Я благодарен вам за то, что вы сумели изобличить убийцу Майкрофта, – продолжил сэр Кассиус. – Иначе бы руководство школы замяло очередную смерть, а сын герцога Уимблширского продолжил творить бесчинства. Англия, и я давно в том убедился, подобна огромному броненосцу, который дал течь, – она медленно, но верно идет ко дну! Скажите, вы ведь убили мерзавца?
Николай никогда бы не признался в том, что толкнул Майкла в колодец, но к сэру Кассиусу молодой человек ощутил вдруг небывалое доверие.
– Да, – лаконично ответил он.
– Зачастую насилие остается единственной возможностью контролировать ситуацию, – заметил аристократ. – Однако насилие не ради удовлетворения своих низменных инстинктов, а позитивное, поставленное на службу обществу и отчизне. Кем бы лет через двадцать-тридцать сделался этот дегенерат, сын герцога? Такой, как он, в силу своего происхождения и семейных связей получил бы ответственный пост и встал бы у руля идущего ко дну броненосца под названием «Британская империя». Вы оказали нашей стране большую услугу, избавив нас от сибарита с замашками Джека Потрошителя!
Сэр Кассиус похлопал Николая по плечу.
– Именно таким я вас себе и представлял. Кажется, ваши родители из России? Гм, славянская кровь... Собственно, нельзя переоценивать происхождение, ведь главное – воспитание!
Николай не понимал, к чему клонит сэр Кассиус.
– От вас хотят избавиться, – перешел наконец к главному гость, – в Голдсворте вы персона нон грата. Уж слишком популярны вы сделались после гибели молодого изувера, сына герцога. А в интернате всем заправляют глупость и уныние. Герои здесь не нужны, хотя именно на героях держится мир. Когда-то и Британия чтила своих героев, но времена Нельсона и Веллингтона миновали. Нашей катящейся в Тартар империей заправляют посредственности, чинуши и трусы. Нам надо, как Германии, попытаться отринуть прошлое и вступить в новую эру. Вы слышали об Адольфе Гитлере? Он – живой гений, и я уверен, что в ближайшее время придет в Германии к власти. И вы, как и он, представитель нового, способного на многое поколения! К сожалению, мой сын оказался слабаком, что лишний раз свидетельствует: кровь играет лишь второстепенную роль. Хотите стать моим секретарем?
Предложение сэра Кассиуса прозвучало неожиданно, но Николаю хватило и пары секунд, чтобы оценить все его преимущества.
– Сочту за честь, – кивнул он, и сэр Кассиус засиял улыбкой.
Они покинули Голдсворт в тот же день и отправились в поместье сэра Кассиуса, находившееся около Лондона. А вскоре из Парижа пришла телеграмма – Мстислав Всеволжский не имел ничего против того, чтобы его приемный сын стал работать на маркиза Солсбери. Кроме того, Всеволжский добавил, что после того, как Николаю исполнится восемнадцать, он не желает иметь с ним более ничего общего, и молодой человек волен делать все, что угодно, главное – раз и навсегда оставить философа в покое.
Сэр Кассиус обитал в огромном замке, ворота которого украшали изображения медвежьей головы с высунутым языком – семейным гербом. Одиннадцатый маркиз Солсбери был чрезвычайно занятым человеком – он постоянно путешествовал по миру, корреспондировал с сотнями людей, принимал участие в конференциях, заседаниях и ассамблеях.
Николай, сориентировавшись, понял: сэр Кассиус является отчаянным германофилом и, более того, преклоняется перед партией того самого Адольфа Гитлера, о котором он так восторженно вещал в первую встречу, в интернате. Портрет австрийца, только недавно получившего немецкое гражданство, висел на почетном месте в кабинете сэра Кассиуса, и Николаю первым делом было поручено ознакомиться с опусом Гитлера на немецком, который назывался «Mein Kampf». Книга была написана дубовым языком, содержала исключительно банальности и взывала к низменным человеческим инстинктам. Однако Николай, превратившийся отныне в Николаса, счел за благо выразить свое не знающее границ восхищение идеологией национал-социализма, что очень понравилось его ментору, маркизу Солсбери.
Как и предсказывал сэр Кассиус, всего через каких-то два года к власти в Германии пришел Гитлер – его партия и так составляла самую мощную фракцию в рейхстаге, но вскоре Адольф был назначен рейхсканцлером. В течение считаных месяцев он прибрал к рукам всю Германию, объявил о значительном увеличении военных расходов и численности армии, что вызвало панику в странах, победивших в Первой мировой войне.
Сэр Кассиус же, регулярно читавший «Vulkischer Beobachter» и «Angriff»[4] , открыто заявлял о своей поддержке планов Германии, восхищался Гитлером и призывал Великобританию упразднить исчерпавшую себя демократию и как можно быстрее заключить пакт о сотрудничестве с Берлином. Именно эта идея – организация немецко-английского альянса – была идеей фикс лорда Солсбери, который являлся желанным гостем во влиятельных салонах Третьего рейха.
