Избранные произведения

Что та была пред нынешней царица.
Так велика беда,
Что, хоть глядишь в упор, глазам нет веры.
Смолчать о всех ее врагах я б мог,
Но не о близком том, что всех зловредней,
Ибо на свой порог
Ступившим зрит отчизна день последний.

Блажен ты, ибо сжата
Тьмой ужасов жизнь не была твоя;
Не видел итальянки
В объятиях ты варвара-солдата;
Ни сел и нив, познавших злобный норов
Грабителей и вражьего копья;
Ни див, в которых гений
Италии явил себя[16], влачимых
За Альпы в рабство злое; ни заторов
Повозок на путях в тот скорбный час;
Ни строгих и спесивых повелений;
Не слышал ты кощунств невыносимых
Свободы, зло осмеивавшей нас
Под лязг цепей и свист бичей. Томим
Кто не был мукой? Кто вел счет страданьям?
Пред алтарем каким
Остановился враг — иль злодеяньем?

Зачем забрались в век мы столь срамной?
Зачем родиться дал, зачем могилам
Не отдал прежде наc,
Жестокий рок? Служанкой и рабой
Безбожников мы родину узрели
И яростным зубилом
Изглоданную доблесть, но отчизне,
Страдающей от жал,
Помочь иль стать ей в гибельном уделе
Хоть утешеньем — запрещалось сыну.
Увы, ни нашей крови ты, ни жизни
Не приняла, любимая: не пал
Я за твою жестокую судьбину.
С тех пор нас гнев и сожаленья жгли:
Мы в битвах погибали, в бездну канув,—
За гибнущую ли
Италию? Нет, за своих тиранов.

Вознегодуй, отец,
А нет — твой дух земной понес потери.
Средь мрачных росских всхолмий
Ждал итальянцев доблестных конец
Бесславный; небеса, и человек,
И воздух шли войной на них, и звери;
За ратью гибла рать
Измученных, в крови, в одеждах рваных,
И бедным их телам был ложем снег.
И, вспомнив среди мук, за миг до шага
Последнего возлюбленную мать,
Шептали: «Пусть не от стихий, но в ранах
От копий пали б мы тебе на благо,
Наш край. Но гибнем от тебя вдали
В дни юные, что нас улыбкой манят,
Мы на краю земли
За племя, что тебя смертельно ранит».

Полночная пустыня этим пеням
Внимала да в чащобах бурелом.
Свершился переход их,
Не упокоенные погребеньем,
Их трупы мерзли в море снежной вьюги,
Разодраны зверьем;
И будут имена борцов-героев
Подобно именам
Презренных трусов впредь звучать. О други,
Пусть бесконечна скорбь, мы мир обрящем,
Тем утешеньем душу успокоив,
Что утешенья нам
В грядущем так же нет, как в настоящем.
Усните ж на груди безмерных бед
Вы, истинные дети той, для коей
Жесточе горя нет,
Чем ваше, жить с которым суждено ей.

Не вас корит, но тех,
Кто вас толкнул на гнусные дела,
На битву с ней, отчизна
И дни влачит в рыданьях, без утех,
И с вашими мешает слез потоки.
О, ту, что славу мира превзошла,
Пусть одному хоть сыну станет жаль
В душе и, изнуренную скорбями,
Из тьмы, чьи бездны грозны и глубоки,
Ее он вытащит! О, славный дух,
Скажи: любовь к Италии мертва ль?
Скажи: погасло ль греющее пламя?
Вновь оживет ли тот, что ныне сух,
Мирт, в горестях спасавший нас без счета?