плеткою махни.Тебе вослед еще не мчитсяНи горный дух, ни дикий зверь,Но если можешь ты молиться,То не мешало бы – теперь.«Скачи, мой конь! Пугливым окомЗачем глядишь перед собой?То камень, сглаженный потоком!..То змей блистает чешуей!..Твоею гривой в поле браниСтирал я кровь с могучей длани;В степи глухой, в недобрый час,Уже не раз меня ты спас.Мы отдохнем в краю родном;Твою уздечку еще болеОбвешу русским серебром;И будешь ты в зеленом поле.Давно ль, давно ль ты изменился,Скажи, товарищ дорогой?Что рано пеною покрылся?Что тяжко дышишь подо мной?Вот месяц выйдет из тумана,Верхи дерев осеребрит,И нам откроется поляна,Где наш аул во мраке спит;Заблещут, издали мелькая,Огни джематских пастухов,И различим мы, подъезжая,Глухое ржанье табунов;И кони вкруг тебя столпятся…Но стоит мне лишь приподняться;Они в испуге захрапят,И все шарахнутся назад:Они почуют издалека,Что мы с тобою дети рока!..»Долины ночь еще объемлет,Аул Джемат спокойно дремлет;Один старик лишь в нем не спит.Один, как памятник могильный,Недвижим, близ дороги пыльной,На сером камне он сидит.Его глаза на путь далекойУстремлены с тоской глубокой.«Кто этот всадник? БережливоСъезжает он с горы крутой;Его товарищ долгогривыйПоник усталой головой.В руке, под буркою дорожной,Он что-то держит осторожноИ бережет как свет очей».И думает старик согбенный:«Подарок, верно, драгоценныйОт милой дочери моей!»Уж всадник близок: под гороюКоня он вдруг остановил;Потом дрожащею рукоюОн бурку темную открыл;Открыл, – и дар его кровавыйСкатился тихо на траву.Несчастный видит, – боже правый!Своей Лейлы голову!..И он, в безумном восхищенье,К своим устам ее прижал!Как будто ей передавалСвое последнее мученье.Всю жизнь свою в единый стон,В одно лобзанье вылил он.Довольно люди <и> печалиВ нем сердце бедное терзали!Как нить, истлевшая давно,Разорвалося вдруг оно,И неподвижные морщиныПокрылись бледностью кончины.Душа так быстро отлетела,Что мысль, которой до концаОн жил, черты его лицаСовсем оставить не успела.Молчанье мрачное храня,Хаджи ему не подивился:Взглянул на шашку, на коня —И быстро в горы удалился.Промчался год. В глухой теснинеДва трупа смрадные, в пыли,Блуждая, путники нашлиИ схоронили на вершине.Облиты кровью были оба,И ярко начертала злобаПроклятие на их челе.Обнявшись крепко, на землеОни лежали, костенея,Два друга с виду – два злодея!Быть может, то одна мечта,Но бедным странникам казалось,Что их лицо порой менялось,Что все грозили их уста.Одежда их была богата,Башлык их шапки покрывал:В одном узнали Бей-Булата,Никто другого не узнал.
Сашка
Нравственная поэма
1Наш век смешон и жалок, – все пишиЕму про казни, цепи да изгнанья,Про темные волнения души,И только слышишь муки да страданья.Такие вещи очень хорошиТому, кто мало спит, кто думать любит,Кто дни свои в воспоминаньях губит.Впадал я прежде в эту слабость самИ видел от нее лишь вред глазам;Но нынче я не тот уж, как бывало, —Пою, смеюсь. Герой мой добрый малый.2Он был мой друг. С ним я не знал хлопот,С ним чувствами и деньгами делился;Он брал на месяц, отдавал чрез год,Но я за то нимало не сердилсяИ поступал не лучше в свой черед;Печален ли, бывало, тотчас скажет,Когда же весел, счастлив – глаз не кажетНе раз от скуки он свои мечтыМне поверял и говорил мне «ты»;Хвалил во мне, что прочие хвалили,И был мой вечный визави в кадрили.3Он был мой друг. Уж нет таких друзей.Мир сердцу твоему, мой милый Саша!Пусть спит оно в земле чужих полей,Не тронуто никем, как дружба нашаВ немом кладбище памяти моей.Ты умер, как и многие, без шума,Но с твердостью. Таинственная думаЕще блуждала на челе твоем,Когда глаза сомкнулись вечным сном;И то, что ты сказал перед кончиной,Из слушавших не понял ни единый.4И было ль то привет стране родной,Названье ли оставленного друга,Или тоска по жизни молодой,Иль просто крик последнего недуга —Как разгадать? Что может в час такойНаполнить сердце, жившее так многоИ так недолго с смутною тревогой?Один лишь друг умел тебя понятьИ ныне может, должен рассказатьТвои мечты, дела и приключенья —Глупцам в забаву, мудрым в поученье.5Будь терпелив, читатель милый мой!Кто б ни был ты: внук Евы иль Адама,Разумник ли, шалун ли молодой, —Картина будет; это – только рама!От правил, утвержденных стариной,Не отступлю, – я уважаю строгоВсех стариков, а их теперь так много…Не правда ль, кто не стар в осьмнадцать лет,Тот, верно, не видал людей и свет,О наслажденьях знает лишь по слухамИ предан был учителям да мукам.6Герой наш был москвич, и потомуЯ враг Неве и невскому туману.Там (я весь мир в свидетели возьму)Веселье вредно русскому карману,Занятья вредны русскому уму.Там жизнь грязна, пуста и молчалива,Как плоский берег финского залива.Москва – не то: покуда я живу,Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.Там я впервые в дни надежд и счастьяБыл болен от любви и любострастья.7Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,Как русский, – сильно, пламенно и нежно!Люблю священный блеск твоих сединИ этот Кремль зубчатый, безмятежный.Напрасно думал чуждый властелинС тобой, столетним русским великаном,Померяться главою и обманомТебя низвергнуть. Тщетно поражалТебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!Вселенная замолкла… Величавый,Один ты жив, наследник нашей славы.8Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой —Заветное преданье поколений.Бывало, я у башни угловойСижу в тени, и солнца луч осеннийИграет с мохом в трещине сырой,И из гнезда, прикрытого карнизом,Касатки вылетают, верхом, низомКружатся, вьются, чуждые людей.И я, так полный волею страстей,Завидовал их жизни безызвестной,Как упованье вольной поднебесной.9Я не философ – боже сохрани! —И не мечтатель. За полетом пташкиЯ не гонюсь, хотя в былые дниНе вовсе чужд был глупой сей замашки.Ну, муза, – ну, скорее, – разверниЗапачканный листок свой подорожный!..Не завирайся, – тут зоил безбожный…Куда теперь нам ехать из Кремля?Ворот ведь много, велика земля! Куда?«На Пресню погоняй, извозчик!»«Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик!»10Луна катится в зимних облаках,Как щит варяжский или сыр голландской.Сравненье дерзко, но люблю я страхВсе дерзости, по вольности дворянской.Спокойствия рачитель на часахУ будки пробудился, восклицая:«Кто едет?» – «Муза!» – «Что за черт!Какая?» Ответа нет. Но вот уже пруды…Белеет мост, по сторонам садыПод инеем пушистым спят унылы;Луна сребрит железные перилы.11Гуляка праздный, пьяный
