line/>И царь тот раза три на дню Ходил смотреть на дочь свою, Но вздумал вдруг он в темну ночь Взглянуть, как спит младая дочь. Свой ключ серебряный он взял, Сапожки шелковые снял И вот приходит в башню ту, Где скрыл царевну- красоту!..Вошел – в светлице тишина; Дочь сладко спит, но не одна: Припав на грудь ее главой, С ней царский конюх молодой. И прогневился царь тогда, И повелел он без суда Их вместе в бочку засмолить И в сине море укатить…»И быстро на устах раба, Как будто тайная борьба В то время совершалась в нем, Улыбка вспыхнула – потом Он очи на небо возвел, Вздохнул и смолк. «Ступай, Сокол! – Махнув дрожащею рукой, Сказал боярин. – В час иной Расскажешь сказку до конца Про оскорбленного отца!»И по морщинам старика, Как тени облака, слегка Промчались тени черных дум, Встревоженный и быстрый ум Вблизи предвидел много бед. Он жил: он знал людей и свет, Он злом не мог быть удивлен; Добру ж давно не верил он, Не верил… только потому, Что верил некогда всему!И вспыхнул в нем остаток сил, Он с ложа мягкого вскочил, Соболью шубу на плеча Накинул он – в руке свеча, И вот, дрожа, идет скорей К светлице дочери своей. Ступени лестницы крутой Под тяжкою его стопой Скрыпят, и свечка раза два Из рук не выпала едва.Он видит: няня в уголке Сидит на старом сундуке И спит глубоко и порой Во сне качает головой; На ней, предчувствием объят, На миг он удержал свой взгляд – И мимо, но, послыша стук, Старуха пробудилась вдруг, Перекрестилась, и потом Опять заснула крепким сном, И, занята своей мечтой, Вновь закачала головой.Стоит боярин у дверей Светлицы дочери своей, И чутким ухом он приник К замку – и думает старик: «Нет! непорочна дочь моя, А ты, Сокол, ты раб, змея, За дерзкий, хитрый свой намек Получишь гибельный урок!» Но вдруг… о горе, о позор! Он слышит тихий разговор!..1-й голосО! погоди, Арсений мой! Вчера ты был совсем другой. День без меня – и миг со мной?..2-й голосНе плачь… утешься! Близок час – И будет мир ничто для нас. В чужой, но близкой стороне Мы будем счастливы одне, И не раба обнимешь ты Среди полночной темноты. С тех пор, ты помнишь, как чернец Меня привез и твой отец Вручил ему свой кошелек, С тех пор, задумчив, одинок, Тоской по вольности томим, Но нежным голосом твоим И блеском ангельских очей Прикован у тюрьмы моей, Задумал я свой край родной Навек оставить, но с тобой!.. И скоро я в лесах чужих Нашел товарищей лихих, Бесстрашных, твердых как булат. Людской закон для них не свят, Война – их рай, а мир – их ад. Я отдал душу им в заклад, Но ты моя – и я богат!..И голоса замолкли вдруг. И слышит Орша тихий звук, Звук поцелуя… и другой…Он вспыхнул, дверь толкнул рукой И исступленный и немой Предстал пред бледною четой…. . . . . . . . . . . .Боярин сделал шаг назад, На дочь он кинул злобный взгляд, Глаза их встретились – и вмиг Мучительный, ужасный крик Раздался, пролетел – и стих. И тот, кто крик сей услыхал, Подумал, верно, иль сказал, Что дважды из груди одной Не вылетает звук такой. И тяжко на цветной ковер, Как труп бездушный с давних пор. Упало что-то. И на зов Боярина толпа рабов, Во всем послушная орда, Шумя сбежалася тогда, И без усилий, без борьбы Схватили юношу рабы.Нем и недвижим он стоял, Покуда крепко обвивал Все члены, как змея, канат; В них проникал могильный хлад, И сердце громко билось в нем Тоской, отчаяньем, стыдом.Когда ж безумца увели И шум шагов умолк вдали И с ним остался лишь Сокол, Боярин к двери подошел, В последний раз в нее взглянул, Не вздрогнул, даже не вздохнул, И трижды ключ перевернул В ее заржавленном замке… Но… ключ дрожал в его руке! Потом он отворил окно: Всё было на небе темно, А под окном меж диких скал Днепр беспокойный бушевал.И в волны ключ от двери той Он бросил сильною рукой, И тихо ключ тот роковой Был принят хладною рекой.Тогда, решив свою судьбу, Боярин верному рабу На волны молча указал, И тот поклоном отвечал… И через час уж в доме том Всё спало снова крепким сном, И только не спал в нем один Его угрюмый властелин.
ByronНарод кипит в монастыре; У врат святых и на дворе Рабы боярские стоят. Их копья медные горят, Их шапки длинные кругом Опушены густым бобром; За кушаком блестят у них Ножны кинжалов дорогих. Меж них стремянный молодой, За гриву правою рукой Держа боярского коня, Стоит; по временам, звеня, Стремена бьются о бока; Истерт ногами седока, В пыли малиновый чепрак;Весь в мыле, серый аргамак Мотает гривою густой, Бьет землю жилистой ногой, Грызет с досады удила, И пена легкая, бела, Чиста, как первый снег в полях, С железа падает на прах.Но вот обедня отошла, Гудят, ревут колокола. Вот слышно пенье – из дверей Мелькает длинный ряд свечей; Вослед игумену-отцу Монахи сходят по крыльцу И прямо в трапезу идут: Там грозный суд, последний суд Произнесет отец святой Над бедной грешной головой! Безмолвна трапеза была. К стене налево два стола И пышных кресел полукруг, Изделье иноческих рук, Блистали тканью парчевой; В большие окна свет дневной, Врываясь белой полосой, Дробяся в искры по стеклу, Играл на каменном полу. Резьбою мелкою стена Была искусно убрана, И на двери в кружках златых Блистали образа святых. Тяжелый, низкий потолок Расписывал как знал, как мог Усердный инок… Жалкий труд! Отнявший множество минут У бога, дум святых и дел: Искусства горестный удел!..На мягких креслах пред столом Сидел в бездействии немом Боярин Орша. Иногда Усы седые, борода,С игривым встретившись лучом,Вдруг отливали серебром, И часто кудри старика От дуновенья ветерка Приподымалися слегка. Движеньем пасмурных очей Нередко он искал дверей, И в нетерпении порой Он по столу стучал рукой.В конце противном залы той Один, в цепях, к нему спиной, Покрыт одеждою раба, Стоял Арсений у столба. Но в молодом лице его Вы не нашли б ни одного Из чувств, которых смутный рой Кружится, вьется над душой В час расставания с землей. Хотел ли он перед врагом Предстать с бесчувственным челом, С холодной важностью лица И мстить хоть этим до конца? Иль он невольно в этот миг Глубокой мыслию постиг, Что он в цепи существ давно Едва ль не лишнее звено?.. Задумчив, он смотрел в окно На
