– …Но есть это можно, – слегка придушенно закончил Тао и мягко шлепнулся на песок, растопырив лапы.
Чтобы не тащить лишнюю тяжесть, охотники отрубили головы и лапы своей добыче прямо здесь. Пришлось еще подождать, пока стечет желтоватая кровь, прежде чем можно было возвращаться. Конан, Ларго, Шеки и Эсканоба торжественно тащили за хвосты свои трофеи, Вайд и Чепозус скромно шли следом. Настроение у всех было приподнятое. Теперь им не грозит немедленная голодная смерть, они смогут добраться до гор – и, может быть, там их ожидает какая-нибудь надежда. По крайней мере, Вайду очень хотелось думать именно так.
Войдя во двор крепости, Ларго тут же бросился раздувать остатки костерка. Остальные с веселым оживлением принялись разделывать туши, вырезая тонкие, способные провялиться над несильным огнем куски мяса. Тао крутился около людей, вытаскивая из груды требухи то, что казалось ему наиболее съедобным. Его глаза от сытости и удовольствия стали зеленоватыми.
Подняв голову, Вайд заметил, что у приоткрытой каменной двери стоит Ольтен, нерешительно глядя на своих спутников. Молодой кордавец подумал, что принц хочет помочь им, но не осмеливается, зная нелюбовь к себе некоторых членов отряда. Вайд весело махнул юноше рукой.
– Иди к нам, Ольтен! – улыбаясь, крикнул он. – Поможешь Ларго с костром. Чем быстрее мы управимся – тем раньше устроим пир!
– Знаете, Тандиль умер, – негромко сказал принц, и в наступившей тишине все услышали, как ветер продолжает выдувать из старых камней заунывную, как окружающий мир, ноту.
Эсканоба и Ларго, действуя мечами, вдвоем выкопали могилу своему товарищу. Завернутое в форменный плащ тело молодого гвардейца бережно опустили в нее, уложив умершему на грудь его меч с клеймом Дракона. Похоронные обряды, проводимые жрецами Митры, обычно бывали долгими и торжественными, сопровождаясь молитвами и песнопениями. Но солдаты, видевшие смерть слишком часто, чтобы уделять ей много времени, создали свой обряд, простой и короткий, вершимый, по обычаю, командиром или оставшимися в живых соратниками. Все участники отряда, даже больной мастер Энгус, собрались во дворе крепости проводить своего товарища в последний путь. Эсканоба вышел вперед, встав у самого края открытой могилы, и заговорил:
– Я не знаю, какие боги правят этим миром. Но, раз здесь существует смерть – значит, Нергал услышит голос тех, кто когда-нибудь тоже придет на его равнины. Мы обращаемся к тебе, Владыка Смерти – прими под свою руку человека по имени Тандиль, над которым теперь не властны ни Митра, ни Иштар, ни другие боги или демоны. Позволь ему войти на Равнины Мертвых и слиться с другими тенями, чтобы обрести покой. Мы, остающиеся, приносим тебе жертву, надеясь на твою милость к уходящему.
При этих словах Ларго кинул в костер несколько ломтей мяса змееящера, которые зашипели на углях, распространив вокруг запах горелой плоти.
Знающие слова Ларго и Чепозус вторили Эсканобе, остальные молчали, глядя перед собой. С последним словом то ли короткой песни, то ли молитвы Эсканоба и Ларго вонзили обнаженные мечи глубоко в песок, завершая обряд. Могилу засыпали, сверху Ларго установил камень, выпавший когда-то из кладки крепостной стены.
«Тандилю суждено даже после смерти лежать в земле чужого мира,» – подумалось Вайду, и он содрогнулся от мысли, что, может быть, и им всем уготована та же участь. Почему-то возможность умереть в своем мире казалась ему сейчас едва ли не наградой.
На следующее утро отряд покинул заброшенную крепость, где осталась могила их товарища, и двинулся к далеким горам. Конан, Ларго, Эсканоба и Шеки несли запасы вяленого мяса змееящера, которыми им предстояло питаться до тех пор, пока они не доберутся до более плодородных мест. У каждого на поясе висела кожаная походная фляга, полная теплой, тухловатой на вкус воды, набранной в засыхающем источнике. Воду приходилось расходовать с большой осторожностью, поскольку вместимость фляг была не слишком большая, а пополнить их содержимое было негде. Вайд и Чепозус вели мастера Энгуса, перед выходом бодро утверждавшего, что он готов шагать хоть целый день, а теперь обессилено висевшего на руках своих спутников. Ольтен еще опирался на плечо Шеки, но было видно, что идет он гораздо легче и уверенней, чем раньше.
После устроенного в полдень привала мастер Энгус не смог подняться на ноги. Набравшись мужества, он просил оставить его здесь и не тратить силы на беспомощного больного, но Конан досадливым жестом оборвал начатую мастером речь самопожертвования. Из плащей кое-как соорудили подобие носилок, которые тащили Шеки и Ларго, отдав свой груз Чепозусу и Вайду.
Тоскливая ночевка посреди голой равнины, когда даже не из чего развести костер – и отряд вновь двинулся дальше. Временами им встречались следы детенышей змееящера, ведшие в том же направлении. Цель их пути заметно приблизилась, уже можно было оценить высоту гор и расстояние до них. Конан прикинул, что они достигнут предгорий через пару дней. Оставалось лишь надеяться, что эти горы – не бесплодные скалы, и там действительно найдется вода и растительность.
В их вторую ночь в пустыне умер мастер Энгус. Он ни на что не жаловался, ни о чем не просил, и сидевший рядом с Энгусом Вайд даже не сразу заметил, что больной уже перестал дышать. Видимо, переход в другой мир, который легко выдержали его более молодые спутники, оказался для пожилого мастера роковым.
Наутро Вайд сам выкопал могилу своему умершему другу. Слушая, как Эсканоба произносит слова похоронного ритуала, Вайд с горечью думал, что, если бы он не посвятил Энгуса в тайну Руазеля, сейчас неунывающий мастер был бы жив и проводил опыты со своим «гремучим песком», секрет которого унес с собой на Равнины Мертвых. Вайду казалось, что каждая смерть в отряде тяжким грузом ложится на его душу, обвиняя неудачливого мага в том, что он не справился со своей задачей и обрек товарищей на мучения и гибель. Если бы сейчас Вайду встретился открывший Портал Тот-Амон – он задушил бы стигийца голыми руками и не поморщился.
В пустыне не нашлось даже камня, чтобы отметить место последнего пристанища Энгуса. Тогда Вайд вытащил из ножен саблю и воткнул ее в песок над могилой мастера. Взглянув на это, Конан неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал.
Еще день пути, долгий и безрадостный. Воды во флягах оставалось совсем немного, и людей начала одолевать жажда. Жесткое копченое мясо змееящера уже не лезло в горло. Ночью, дежуря, Вайд заметил вдалеке какие-то огоньки – но решил, что ему померещилось.
На четвертый день пути рассыпавшийся отряд измученно брел вслед за своим командиром, когда Конан неожиданно остановился, напряженно глядя вдаль. Вайд оторвал взгляд от истершихся носков своих сапог и поднял голову. К ним приближались какие-то черные точки. Вайд моргнул – точки не исчезли, а, наоборот, все увеличивались в размерах.
– Может, это змееящеры? – хрипло выговорил Ольтен первые за сегодняшний день слова.
– Змееящеры большие, мы бы их уже ясно различили, – пробормотал Ларго, слизывая кровь с потрескавшихся губ.
Сощурившись, Вайд вглядывался в даль, пока глаза не заслезились. Сомнений быть не могло – он разглядел, кто к ним приближается.
– Это не змееящеры, – проговорил Вайд, с трудом ворочая распухшим от жажды языком. – Это какие-то всадники. И они нас заметили.
Мягким движением Конан вытащил из-за плеча меч и сделал шаг вперед.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Теперь приближающихся всадников могли отчетливо разглядеть все члены отряда. Высокие смуглые люди восседали на странных животных, своим видом никак не напоминающих привычных глазу лошадей или верблюдов. Четвероногие, мягко ступающие по песку широкими лапами и лишенные шерсти звери обладали вытянутым телом светло-желтого цвета и головой, отдаленно смахивающей на удлиненную морду зубра. Не приближаясь к путникам, незнакомцы начали окружать маленький отряд.
Когда всадники развернулись боком к Конану и его спутникам, те с ужасом увидели, что ниже бедер, где у обычных людей располагаются ноги, у этих существ был толстый змеиный хвост, крепко опоясывающий
