Но все это были лишь измышления, навеянные бессонной почти ночью. В душе философ отлично понимал, что люди сии почтенные — такие, каков и он сам; что убийца средь них только один, и есть ли он в природе вообще — неизвестно. Может, прохожий решил просто подшутить над высокомерным богачом? То есть на деле перед пытливым умом Бенино стояла все-таки загадка, и каким образом ее разрешить, он пока не знал.
Вдруг он заметил, что трапезничают гости в полном молчании, и думал уже начать светскую беседу, но тут выяснилось, что блюда пусты и кувшины тоже, так что и ему пришлось поторопиться. Наскоро обсосав грушу, он поднялся вслед за другими, повинуясь приглашающему жесту хозяина. Так и не произнеся ни слова, Сервус Нарот повел всех вниз, в подвал, где, как было известно, размещалась его уникальная коллекция.
Гуськом спустились они по узкой винтовой лестнице, освещенной всего парой светильников, затем прошли по длинному коридору, выложенному мраморными плитами и сверху, и снизу, и по бокам, повернули в темный сыроватый рукав и остановились у двери — вернее, у спины рыцаря.
Он долго возился с ключами, торкая то один, то другой, то третий в глубокие пазы, и наконец отворил дверь — тяжелую, обитую железными толстыми листами. Перед тем как впустить сюда гостей, Сервус Нарот зажег все светильники, которых, в отличие от коридора, здесь было не менее двух дюжин. Когда свет вспыхнул, осветив ярче новорожденного солнечного луча небольшое помещение, рыцарь дернул за рукав стоящего к нему ближе всех Пеппо. За Пеппо потянулись остальные.
Такого великолепия юноша не видел у себя дома. Бенино держал свою коллекцию в обычной комнатке под крышей и, несмотря на природную педантичность, не особенно следил за тем, как располагаются сокровища. Рубины лежали у него в одних сундучках с бриллиантами и перидотами, бирюза соседствовала с жемчугом, а хризобериллы с горстью гиацинтов и карбункулов.
Сервус Нарот оказался рачительным хозяином. Вся коллекция у него была тщательнейшим образом рассортирована и разложена по коробкам. Внутри коробки были обшиты бархатом, который цветом соответствовал цвету камня, подчеркивал его сияние и чистоту. Так, рубины покоились в ячейках на розовом бархате, бриллианты — на серебристо-сером, жемчуг — на черном, а шпинели — на голубом. Пеппо, заворожено глядя на игру самоцветов, шепотом называл их по именам, едва удерживаясь от того, чтоб не протянуть руку и не взять драгоценность, дабы поближе рассмотреть. Вот венисы, красные, как языки пламени; вот кимофаны, тускло блистающие серебристыми прожилками; вот зелено-желтые, как кошачий глаз, хризолиты… Перидоты, гиацинты, сапфиры, изумруды, опалы… Глаза разбегались при виде такого великолепия. Пеппо спиной ощущал пораженные вздохи гостей, тоже имевших свои коллекции, но явно поскромней, чем эта.
— Безоар, — охрипшим от волнения голосом пробормотал Леонардас. — Чудо… Истинное чудо…
— Целебный камень, — пальцем указывая на безоар, сказал рыцарь. — И этот тоже — аспилат. И этот — дихроит. А вот… — Он сунул руку куда-то вбок и обратно вытащил ее уже с коробкой, где в глубокой ячейке сидел огромный гранат. — Вот великий гранат. Его называют Красным Отцом. Его нашли на месте древнего Ахерона, в золотой шкатулке. Он был завернут в обрывок ткани, на коей сохранилось его описание. Мол, от этого граната произошли все красные камни, посему и прозывается он именно так, а не иначе.
— Скажи-ка, любезный хозяин, — ликом бледный как смерть проскрипел белый медведь Лумо. — А сей прекрасный лунный камень как достался тебе?
— Я привез его из Вендии, — с удовольствием пояснил Сервус Нарот. — Отдал за него ни много ни мало пять сотен золотых, и то считаю, что купил дешево.
— А этот как зовется? — вопросил Гвидо, указывая на розовый камень с прожилками вроде рисунка и очком посередине.
— Оникс! — презрительно фыркнул Лумо. — Не видишь сам? И чему тебя дядя учил!
Малыш Гвидо только пожал узкими плечами на это. Кажется, он один остался безучастен к такой красоте и разглядывал камни исключительно из вежливости и толики любопытства.
— О-о-о-о… — простонала за спиной Пеппо Лавиния. — Это же настоящий розовый жемчуг!..
— И что? — На Сервуса Нарота ее чары не действовали. — Ты прежде не видала розового жемчуга?
— Не такая уж редкость, — поддержал хозяина Заир Шах. — Вот на что посмотри, красавица! — Он кивнул на крупную, продолговатую, словно фасолина, черную жемчужину. — Такой и у меня нет!
— А у меня есть, — небрежно сказал Маршалл, взирая на сердоликовую чашу, обшитую понизу черненым серебром. — Малость поменьше, но есть.
— Да откуда ж у тебя? — ревниво поинтересовался рыцарь. — Я ведь, кажется, все у тебя видел…
— Прошлой луной приобрел, — с улыбкой ответствовал шемит. — И тоже недорого — за полторы сотнизолотых и породистого жеребца.
— Для небольшой черной жемчужины полторы сотни золотых — большая цена. — Заир Шах с притворной жалостью перевел взгляд с мелоция, вдавленного в бархатную подушку на три четверти, на Маршалла. — Тут величина главное, а не сорт.
— Лавиния, положи аквамарин на место, — недовольно буркнул Сервус Нарот. — Знаешь, что я не люблю, когда мои камни лапают…
Красавица раздраженно сунула голубовато-зеленый камень в ячейку и повернулась к супругу, который, вследствие обета молчания, говорить не мог, а мог только хрипеть и стонать от восхищения.
— Ну, а сейчас… — Благородный рыцарь торжественно оглядел своих гостей, на миг задерживаясь взором на глазах каждого. — Сейчас я покажу вам то, ради чего, собственно, и пригласил приехать…
Напряженное молчание было ему ответом.
— Вы слышали о Лале Богини Судеб?
Общий тяжелый выдох был ему ответом.
— Так вот: я — его обладатель!
Тихий стон, смешанный с рычанием, был ему ответом.
Сервус Нарот снял с могучей шеи золотую цепочку, и все смогли увидеть, что на ней висит золотой ключик, такой крошечный, что вовсе теряется в толстых пальцах рыцаря. Потом хозяин вышел из помещения, оставив гостей одних догадываться о направлении его пути.
Настороженно косясь друг на друга, они стояли в ожидании Сервуса полукругом, и никто не решался заговорить. То ли сие казалось в данный момент кощунством, то ли свои, очень личные мысли занимали Умные головы коллекционеров. Хмурился белый медведь Лумо, отворачивая взор ото всех; покачивался с носка на пятку малыш Гвидо, явно едва удерживаясь, чтоб не засвистеть; кривил и без того сморщенную Рожу противный старик Заир Шах; улыбался чему-то Маршалл; хмурился Бенине, обнимая за плечи брата; сморкался в шелковый плат новоприбывший офирец; мрачно обменивались взглядами супруги.
Пеппо тоже думал о своем. Например, почему Сервус Нарот так жаждет показать свое сокровище непременно всем вместе? Разве для этого стоило собирать их в срочном порядке? Не проще ли было показать сначала им с братом, потом уж, как-нибудь на досуге, и аквилонцу, и старику, и шемиту… Странно… Очень, очень странно.
Он не успел не то что ответить на свои вопросы, но и задать их все. В проеме двери показался благородный рыцарь, тащивший под мышкой большой золотой ларец прекрасной работы, с кхитайскими рисунками на крышке. Не медля и мига, он аккуратно водрузил ларец на высокий стол красного тополя и золотым ключиком открыл массивную крышку…
Да, этим вечером все гости были подавлены увиденным, но на следующее утро все изменилось, и изменилось далеко не к лучшему, так что о каком-то настроении вообще не могло быть и речи. Дело в том, что ближе к полудню обнаружилось, что Сервуса Нарота все-таки убили…
Глава пятая. Убийство
