— Зачем, друг мой Дауда? — мягко проговорил Арсаций. — Не снабжал ли я вас огнем, для которого не нужны дрова? — Он показал рукой на мерцающие кристаллы. — Не находил ли я вам источники, когда даже опытные кочевники считали, что воды нет?
— Ты делал все это, мой господин, и мы благодарны тебе, но опасно дразнить богов пустыни. Если они посмотрят в нашу сторону и увидят, что мы нарушили их пределы, они обратят на нас свою страшную месть.
— Ты преувеличиваешь свою значимость в кругу бытия, Дауда, — сказал Арсаций, и в его голосе слышалась насмешка. — Боги не замечают деяний простых смертных. Только воистину великие колдуны способны потревожить самые глубокие мысли высших существ.
— Учение наших предков говорит иначе, волшебник, — возразил Дауда с чуть меньшим почтением в голосе. — Нас учат уважать законы богов и стараться не гневить их, чтобы не пострадал не только сам человек, но и все племя.
— Набожность, достойная похвалы, — произнес Арсаций. — Особенно когда находишь ее у разбойников, воров и висельников!
Но Дауду эта клевета не смутила.
— Какое нам дело до законов жалких людишек, этих торговцев и горожан? Я говорю о законах богов пустыни, и мне кажется, что мы рискуем их нарушить.
— Какая разница, — сказал Владиг, вставив свой голос для того, чтобы разрядить обстановку, которая начала накаляться. — Через день или через два мы придем, куда нам надо, ведь правда, мой господин?
Арсаций гневно посмотрел на Дауду, затем сказал:
— Да, правда. Не больше двух дней.
Владиг повернулся к кочевнику:
— Видишь? Всего два дня. У верблюдов горбы еще полны жира, да и нас совсем не мучает жажда. Еще два дня, а там повернем назад. Договорились?
Рука Дауды, подобравшаяся уже к рукояти сабли, медленно опустилась.
— Два дня еще сможем выжить. Но не больше.
— Хватит этого… — Арсаций прервался, когда кристаллы перед ним вдруг замерцали сильнее. Казалось, будто они начали вспыхивать искорками и зашевелились. — Что это? — подумал он вслух.
— Что это, мой господин? — спросил Владиг.
Колдун принялся тихо бормотать, и кристаллы задвигались быстрее. У Конана зашевелились волосы на голове, когда кристаллы поднялись и образовали фигуру, напоминающую человека, который, пригнувшись, начал пристально глядеть вокруг, пытаясь увидеть что-то, скрытое в темноте. Вдруг он замер и вытянул кристаллическую «руку» в сторону верблюдов. Почти все кочевники затеребили амулеты и забормотали заговоры против зла, однако Дауда посмотрел на верблюдов.
— Хазим, — сказал он, — посмотри, нет ли там чего среди верблюдов.
— Разведчик? — спросил Владиг.
— Тогда верблюды шумели бы сильнее, — ответил Дауда, — но посмотреть надо.
Человек, названный Хазимом, вынув саблю, пошел к верблюдам. К нему присоединились еще двое или трое вооруженных людей. Один из них зашагал к тому верблюду, за которым лежал Конан. Киммериец знал, что в темноте люди в первую очередь видят движение, потом форму и цветов вообще не различают. Когда Конан хотел быть неподвижным, рядом с ним можно было скорее камень принять за живое существо. Если надо, он мог не моргая позволить мухе ползать по глазному яблоку.
Человек прошел совсем рядом с киммерийцем, не видя ни движения, ни человеческой формы, не обращая внимания на бесформенную массу рядом с верблюдом. Человек оглянулся по сторонам.
— Здесь ничего не видно, там что-нибудь есть, Вакир?
— Только мой паршивый верблюд. Этот нечистый гомункул просто… а-а-а! — Говоривший с криком отскочил. — Демон песка! Я на него наступил!
Что-то вырвалось из песка у него под ногами, и Вакир отшатнулся назад, схватившись руками за лицо, по которому он только что получил удар тяжелой рукоятью меча. Остальные люди на мгновение замерли.
— Это не демон! — прокричал Арсаций. — Это человек! Взять живым!
Владиг бросился туда, где начался шум, и Конан выругался про себя, когда верблюд, за которым он притаился, поднялся на ноги. Теперь все верблюды топтались на ногах и громко ворчали, напуганные неожиданной активностью среди мирной ночи.
Конан тоже поднялся на ноги, стараясь стоять так, чтобы верблюды скрывали его от преследователей. Киммериец не хотел вынимать меча, чтобы блеск не выдал его, но он держал рукоять в руке, готовый тут же выхватить оружие.
— Вот он! — крикнул кто-то.
Конан услышал хруст и возглас. Затем послышался звон стали. Киммериец мог бы легко бежать, но нужно было отвлечь внимание преследователей, чтобы помочь Акиле. Люди вокруг кристаллического костра уже все были на ногах, и почти все из них выхватили оружие. Конан побежал прямо на них, выхватив меч и во все горло крича киммерийский боевой клич.
Люди, разинув рты, глядели на призрака, явившегося из глубины ночи. Но они были законченными негодяями, и перед Конаном уже стоял один, подняв щит и нацелив копье. Клинок киммерийца проломил легкий щит, будто он сделан из пергамента, и явно послышался хруст ломающейся руки. Другой человек подскочил справа, и Конан свалил его, нанеся удар изнутри наружу плоской стороной клинка по челюсти.
Арсаций стоял и кричал что-то на незнакомом Конану языке. Человек в пурпурном тюрбане не пытался схватить оружие, но руки его были подняты, пальцы согнуты, будто когти, и он как бы царапал ими воздух, в то время как слова его приобретали зловещий ритм. На кончиках пальцев засветились огоньки. Люди бежали от верблюдов сюда, чтобы встретить эту новую опасность.
— Это он! — кричал Владиг. — Киммериец!
С саблей в руках Владиг бросился вперед. Люди бежали со всех сторон. Решив, что Акила, если она еще жива, воспользовалась общей сумятицей и удрала, Конан подумал: «Пора уходить». Сбив двух человек ударом меча и кулака, он бросился прочь. Через несколько секунд киммериец уже вырвался из круга преследователей. За спиной он услышал звон тетивы арбалета, затем свист стрелы, пролетевшей у него над плечом. Вот чего стоила вся их тщательная подготовка. От лагеря доносились слоги зловещего речитатива Арсация. Конан хотел знать, где же Акила.
Сзади некоторое время слышался звук шагов людей, пытавшихся настичь киммерийца. Затем раздался голос, принадлежащий человеку по имени Дауда:
— Назад! Он бежит, как антилопа, и вам его не догнать! Часовые! Вы что, спали?
— А где другой? — раздался голос, казавшийся тихим из-за большого расстояния.
— Тоже сбежал.
— Говорю я вам, это демон!
— Демоны не дерутся сталью, дурак! — заявил Дауда.
— Тот, что бросился на нас, был человеком, с которым я говорил в Зардасе, — сказал Владиг. — Могу поспорить, что с ним была та вооруженная женщина.
— Женщина не могла со мной этого сделать, — послышались слова человека, которого, судя по голосу, мучила сильная боль.
Конан усмехнулся и пошел шагом. Если им и не удалось ничего другого, то хотя бы они посеяли смущение и панику среди преследователей. Он знал, что Акила вырвалась, но его беспокоило то, что она может быть ранена. Никто из тех людей не утверждал, что ударил ее, но в ночной неразберихе что угодно может произойти.
Киммериец отбросил волнение. Нечего беспокоиться о том, что все равно не исправить. Звуки за спиной затихли. Все, кроме одного. Он остановился и прислушался, думая о том, что это может быть. Это был унылый пронзительный вой, не похожий ни на что, слышанное им раньше, и от этого звука у Конана по спине бегали мурашки. Вдруг он понял, что это такое: речитатив колдуна Арсация, достигший поистине сверхъестественной громкости.
Киммерийцу вдруг показалось, что лучше всего как можно скорее вернуться в лагерь. Конан засеменил
