Номер, надеюсь, помнишь? Телефон завтра же куплю. – Эти подробные указания внушали определенную степень беспокойства, да и голова после упоминания таблеток разболелась.
– Вот и хорошо. И еще, Машуль, это просьба, просто… В общем, чем меньше народу знает, где ты находишься, тем лучше для тебя.
Спустя час мы пили чай, и я прикидывала, как бы так половчее свалить отсюда. Во всем Димка виноват, ну кто, спрашивается, его за язык тянул? Нет же, нравится ставить меня в дурацкое положение… пошутил он, видите ли.
Ладно, о чем это я? Ах да, о чае и о доме. В нем, как и положено нормальному дому, жили люди – мать Дамиана и ее престарелая тетушка. Все было бы хорошо, если бы Пыляев не представил меня в качестве своей невесты. А я так растерялась, что даже возразить не сумела, а потом стало поздно. Димкины родные как-то сразу поверили, заговорили, заулыбались, и со второго этажа мы спустились на первый. Чай пить.
Мне было неловко, хуже того, просто стыдно, а Пыляев ничего, сидит, гад, улыбается, с тетушкой разговаривает. Маменька его, Анастасия Павловна, исподтишка рассматривает меня, а я, чтобы не встречаться с ней глазами, гостиную изучаю.
Огромная, как и все в этом доме, комната имела замечательное окно, даже не окно, а настоящую стеклянную стену. Любопытно, дом сразу так строили или это уже потом стену снесли, а в образовавшийся проем стекло вставили? Заметив мой интерес, Анастасия Павловна пояснила:
– Раньше здесь была открытая веранда, но так, на мой взгляд, лучше.
Не могу не согласиться. Двор как на ладони, вместе со всеми сугробами, елками и выцветшим после долгой зимы небом. А еще в комнате был камин, облицованный речным камнем, пушистый ковер и чудесный круглый стол с вышитой вручную скатертью, у моей бабушки была похожая – голубые незабудки и розовый вьюнок по краю, схема из «Крестьянки». Я не удержалась и, погладив знакомый узор, спросила:
– Сами вышивали?
– Тетушка Роза. – Анастасия Павловна потрогала скатерть. – Она у нас рукодельница.
Интересные женщины. Тетушка – сухонькая старушка, воздушная, как осенняя паутина, и живая, точно капелька ртути, даже сидя на месте, она умудряется что-то делать, то вазочку с вареньем переставит, то тарелки на столе поменяет местами, то на кухню порывается за конфетами, печеньем, хворостом, маслом… Список продуктов, которых, по мнению тети Розы, жизненно не хватало на столе, был бесконечен. Внучатого племянника – насколько я разбираюсь в сложных отношениях между родственниками, это так называется – старушка просто обожала и почти до слез расстроилась, когда узнала, что Димочка собирается уехать прямо сегодня. И лишь известие, что я остаюсь на неопределенное время, немного ее успокоило. А вот Анастасия Павловна моему появлению, похоже, не слишком обрадовалась. Ох, боюсь, своей дурацкой выходкой Пыляев подарил мне незабываемую неделю – о двух я и думать не хотела – в обществе второй Аделаиды Викторовны. Вон какие у нее глаза холодные, точно сама Снежная королева соизволила спуститься к людям, чтобы понаблюдать за этими странными существами вблизи. Еще у Анастасии Павловны были седые волосы, собранные в аккуратный пучок, тонкие губы, желтоватая кожа, которую морщины лишь украшали, подобно тому, как дыхание времени украшает благородный мрамор. В противовес милейшей Аделаиде Викторовне, которая без макияжа не выходила и за порог своей комнаты, госпожа Пыляева косметику игнорировала.
– А вы, Машенька, где работаете? – поинтересовалась тетя Роза, голос у нее был звонкий, как колокольчик, и молодой.
– Там же, где и я, – ответил Дамиан.
– Так вы на работе познакомились?
– На работе.
– А свадьба когда?
Кажется, до Пыляева начало доходить, какую глупость он сморозил, и Димка беспомощно посмотрел на меня. Придется выкручиваться:
– Еще не решили.
– Так скорее решать нужно! Дима, ты ведь понимаешь, что свадьба – это очень серьезно?
– Понимаю, – кивнул он.
– А заявление уже подали?
– Нет.
Тетя Роза аж задохнулась от возмущения.
– Дима, ты ведешь себя отвратительно!
О, неужели ему хоть кто-то это скажет?
– Машеньке ведь тоже готовиться надо. Родственников известить, друзей, платье подобрать, что ты себе думаешь? – Судя по выражению лица, Пыляев думал о том, как бы скорее смыться из гостеприимного дома. Конечно, он сейчас сядет и уедет, а мне придется отвечать на тысячу и один вопрос, начиная с того, как и где мы познакомились, и заканчивая описанием свадебного букета. Короче, врать, врать и еще раз врать, противно, эта милая женщина не заслуживает такого обращения.
– Ну, – Димка посмотрел на часы, – мне пора. Маш, проводишь?
Провожу. Обязательно провожу и хорошего пинка напоследок дам. Мы вышли во двор.
– Я поехал?
– Дима, – я старалась не сильно кричать, – объясни, зачем ты это сделал?
– Что сделал? – А глаза честные-пречестные, вот бес проклятый. Хромой Дьявол.
– Не притворяйся. Зачем ты назвал меня своей невестой?
– Ну, мне показалось, что это неплохая идея. И объяснять не надо, кто ты и зачем.
– Зато кое-что другое объяснять придется. – У него было такое виноватое выражение лица, что вся моя злость мгновенно испарилась. – Ладно, езжай. Только… В общем, Дим, ты там поосторожнее, ладно? И в случае чего… Короче, звони мне, а не Гошке, хорошо?
– Конечно, Машуль.
Я еще долго стояла у ворот, до тех пор, пока серебряный зверь Пыляева не исчез за поворотом. Пошел снег, мелкая белая крупа, холодная и колючая, точно на дворе не март, а середина зимы. Черный кот, презрительно фыркнув, спрыгнул с забора, пожалуй, и мне пора в дом.
Мамочка
Аделаида Викторовна пребывала в состоянии, близком к панике, причиной тому служили неадекватные действия родной милиции. Ну как могло получиться, что Пыляева выпустили? Это невозможно! Во всех детективах, если в багажнике машины находят труп, владельца транспортного средства арестовывают по обвинению в убийстве. А тут не только отпустили на все четыре стороны, но и машину вернули. Так не бывает! Определенно, во всем виновата проклятая девка, бывшая жена Жоржа. Мало того что она почти в открытую жила с Дамианом, так еще и не стеснялась говорить об этом!
Пыляев Аделаиде Викторовне никогда не нравился, впрочем, как и его мать. Да, они со Стасей вместе учились и даже дружили, но, боже мой, Анастасия всегда относилась к Адочке, как к дополнению. Стася была слишком красива, слишком обаятельна, слишком весела, чтобы кто-то заметил на ее фоне Адочку. Анастасию любили, ей дарили цветы, приглашали в театр, водили в кино и посвящали неумелые, но искренние стихи, и она существовала в этом всеобщем обожании, воспринимая любовь как должное. Аделаида же оставалась вторым сортом, если кто и знакомился с ней, то лишь в надежде подобраться к более красивой подруге, Алексей и тот пытался ухаживать за Стасей, и Ада через всю жизнь пронесла обиду на супруга, который столь долго пренебрегал ею. А потом у заклятой подруги случился роман с генералом, и Аделаида на протяжении шести лет с затаенным злорадством следила, как тщетно бьется Анастасия, пытаясь вырваться в законные жены. На пальчике самой Адочки давным-давно блестело заветное колечко, оно одно стоило всех украшений Пыляевой. Когда же генерал уехал, счастью Аделаиды не было предела. Наконец-то справедливость восторжествовала!
Можно было бы развернуться и уйти, как другие, но Ада осталась. Подруге нужна была помощь, впервые за долгое время Анастасия не сама помогала кому-то, а вынуждена была принимать чужую поддержку. Сколько удовольствия получила Адочка, глядя на злые слезы и сочувствуя, сочувствуя, сочувствуя… Она очень хорошо понимала – несмотря на всю красоту, замужество Стасе не грозит, кому нужна мать-одиночка, поэтому и поддерживать подругу в ее горе было легко и приятно.
