Жорж даже подружился с Дамианом. Вот имечко-то ребенку дали, но это все генерал, с причудами мужик был, якобы сына назвал в честь деда. Поначалу Аделаида не возражала против этой дружбы, Георгий с его нежной душой и тонким восприятием мира очень тяжело сходился с людьми, а одиночество ребенку противопоказано. Адочка лишь следила, чтобы Димка не слишком забывался, уж больно живой был мальчишка, вечно у него в голове глупости какие-то: то голубятня ему нужна, то собак бродячих прикармливает, то еще чего придумает. Ладно, если бы сам, но он ведь и Георгия на эти шалости подбивал! А однажды они вообще подрались, и тогда Аделаида Викторовна не выдержала, рассказала мальчишке и про маму, и про папу, и про место самого Димы в жизни – взрослый уже, хватит сказками кормить.
И вот пожалуйста, от этого так называемого друга у Жоржа одни проблемы. Впрочем, дело не столько в Пыляеве или милиции – как же все не вовремя! – дело в камне… Он стоил огромных денег, у Жоржа таких денег отродясь не было, у Эллы тоже, значит, камень принадлежал не им, скорее всего, Элла украла рубин, за это ее и убили. Но что станет с Георгием? Пока Аделаида Викторовна выжидала: рано или поздно Жорж откроется, он всегда рассказывал матери о своих проблемах. И когда Адочка узнает, каким образом камень попал к Георгию, она поймет, как решить проблему. Мальчик тянул с признанием, а давить Аделаида Викторовна не хотела, Жорж такой чувствительный…
С Машкой она тоже что-нибудь придумает, с ней и с Дамианом. Ситуация критическая: с одной стороны, Адочка еще не готова к серьезным действиям, с другой – каждый прожитый девицей день, каждое ее слово могло привести к катастрофе. А если еще кто-нибудь видел? Следует взять себя в руки и… Не будет Машки, не будет и алиби, Пыляева посадят, и одной проблемой станет меньше. Если повезет, то и не одной…
Примерный план был готов, но Аделаида Викторовна не смогла удержаться от одного телефонного звонка. Старой подруге следует знать правду о той змее, которую сын притащил в дом, – Ада не сомневалась, что Дамиан отвез девицу в Вимино, больше некуда. Телефон Адочка помнила наизусть, в последнее время они часто созванивались.
– Привет, Стасенька, это я. Узнала? Жаль, богатой не стану… Слушай…
Напрасно я опасалась излишнего любопытства, Розалия Алексеевна была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать вопросы малознакомому человеку. Мы очень мило побеседовали на отвлеченные темы, вроде вышивки крестиком и вкусовых достоинств малинового варенья, которое я с детства обожала.
Кроме тетушки и Анастасии Павловны, в доме обитали Федор и Татьяна. Федор, по словам Розалии Алексеевны, служил «мужиком». Честное слово, она так и сказала. А потом пояснила, что «мужик» выполняет всю тяжелую работу и в доме, и во дворе, посему называть его дворником или, к примеру, садовником, глупо. Периодически Федор уходил в запой и об обязанностях своих забывал, но поскольку других кандидатур на его место не имелось, а пил он не чаще раза в месяц и не более трех дней кряду, то Анастасия Павловна к «болезни» «мужика» относилась с пониманием.
Татьяна следила за домом и за Федором, не позволяя «болеть» слишком долго. Деревенская красавица понравилась бы Кустодиеву, его типаж: пышная фигура, белая, точно домашняя сметана, кожа, коса через плечо, серые глаза, в которых плескалась врожденная доброта пополам с терпением. Движения плавные, неторопливые, женщина вроде бы никуда и не спешит, а вместе с тем успевает все и даже больше. Я прямо залюбовалась, как ловко Татьяна управляется на кухне.
Ужинали мы вдвоем с тетей Розой, Анастасия Павловна, сославшись на головную боль, ушла наверх.
Оставшись наедине с собой, я разревелась. Ну почему все у меня не как у людей? В комнате было темно, свежо и пахло любимой туалетной водой Пыляева, и от этой тишины и спокойствия становилось только хуже. Я не хочу прятаться, не хочу врать, не хочу узнавать, что человек, которого я любила, совсем не такой хороший, как мне казалось.
Не хочу.
С этой мыслью я и заснула.
Ночь выдалась темная, холодная и мокрая. Нетта пробиралась на ощупь, когда-то ей казалось, будто монастырский сад она знает, как свои пять пальцев, и пройти по узеньким дорожкам, проложенным между грядками, сможет с закрытыми глазами. Пустое тщеславие, недаром сестра Магдалена не единожды наказывала дерзкую послушницу именно за тщеславие, выходит, права была. Дорожку приходилось нащупывать разве что не руками. А еще Нетта очень боялась сбиться с пути, повернуть не в ту сторону, ведь тогда она выйдет не к рухнувшей стене, а, допустим, прямо к воротам. Вот сестра-привратница обрадуется, за каждую пойманную беглянку старуха получала медную монету и личную благодарность матери настоятельницы.
Под ногой хрустнула ветка, девушка замерла. А вдруг услышат? Ночью монастырский сад пуст, время, отведенное для отдыха, течет быстро, и сестры крепко спят, ведь с первым лучом солнца зазвонит колокол, возвещая о начале нового дня. И снова молитвы, скудная еда, работа, молитвы, работа, молитвы и еда. Сон – единственная отдушина. Раньше Нетта благословляла короткие минуты ночных грез, открывавших иной мир, где не было изнурительного стояния на коленях, работы и визгливого голоса матери настоятельницы, назначающей очередное наказание. Во снах девушка видела отца и мать. Она – красива, будто ангел, и добра, он – настоящий рыцарь… Но наступало утро… И постепенно Нетта возненавидела ночь и свои сны за живущую в них ложь.
Куда же идти? Ну почему она не догадалась украсть огарок свечи? Вдруг, словно повинуясь невысказанному желанию беглянки, тучи разошлись, и сад залил робкий свет ущербной луны. Нетта с облегчением вздохнула. Правильно. Она все делает правильно, теперь нужно повернуть налево и идти до упора. Тогда она выйдет прямо к трещине. Намедни была буря, такая сильная, что сестры, укрывшись в церкви, дрожали от ужаса и молились ночь напролет, пока за стенами дома божьего метался обезумевший ветер. Буря разрушила часть стены, и, если забраться на старую яблоню, ветви которой похожи на скрюченные временем руки сестры Агнессы, можно перелезть через стену.
Может быть, в монастыре не так уж и плохо, ведь многие идут сюда сами, с надеждой обрести покой, но у Нетты имелась веская причина, чтобы бежать отсюда. В нее вселился Диавол. Это он толкал Нетту на безумные проделки, он переполнял душу тщеславием и гордыней, он мешал сестрам прививать благочестие и покорность, подобающие невесте Иисуса. Нетта хотела быть хорошей, она старалась, но мерзкий голос внутри сводил все старания на нет. А вчера вечером девушка своими ушами слышала, как мать настоятельница жаловалась сестре Магдалене, что единственный способ изгнать Сатану – это замуровать ее в Башне Отшельника.
Это ужасно.
Пять лет назад в Башне замуровали сестру Марию, и Нетта иногда приносила святой отшельнице еду. Деревянную миску с похлебкой просовывали в щель, из дыры воняло, ибо, как и положено святым, сестра Мария не мылась, не стригла волос и не вычесывала вшей. Она и не разговаривала. Нетта пыталась, но из-за стены доносились лишь сдавленные выкрики, бормотание и совершенно сумасшедший смех.
Пятый день пошел, как Святая заболела, и матушка настоятельница испугалась, что келья в заветной башне опустеет. Монастырь не может существовать без Святой в Башне Отшельника, поэтому если сестра Мария умрет, то ее место займет Нетта.
Вчера девушка сама вызвалась отнести еду Святой и долго сидела у щели, прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри. Хриплое дыхание, поскуливание и судорожный кашель. А еда осталась нетронутой.
Нет, Нетта никогда не позволит сделать с собой такое. Лучше смерть или бесчестье, ибо беглая монахиня – ну, пускай не монахиня, а всего-навсего послушница, но это ведь почти одно и то же, – не достойна ничего, кроме презрения. Пускай.
Если Нетту поймают, ее ожидает кое-что похуже Башни Отшельника, ибо она осмелилась не просто сбежать, отринув Господа, нет, подбиваемая странным голосом, который слышала лишь она и никто более, Нетта дерзнула совершить святотатство: она украла золотой крест – главное сокровище монастыря…
Это камень виноват, в нем сидит Диавол, ибо всякий раз, когда священник подымал крест, алый огонь затмевал все вокруг и голос в голове креп.
