И даже не сентябрь был, а апрель, самое начало месяца. Только-только проклевывалась весна.
— О чем ты говоришь? Ты только представь: синь моря, лазурь неба, пляска огня на снегу. И уха на свежем воздухе!
— Какая уха?
— Шишкин говорил, будет! Он, знаешь, какой рыбак?
Авдеев знал свою жену — это стихия. Если загорелась — не остановишь. Легче укротить извержение вулкана.
— Зачем нам толкотня в квартире, суета, все эти разговоры? Посадим в «Жигули» детей, возьмем Шишкиных — как раз полный комплект! — и через полчаса на море!
«В конце концов и мне полезно посмотреть Шишкина вне службы. А то встречаемся в основном по скандальным делам», — вполне резонно рассудил Авдеев.
В воскресный день, часов в десять утра, они были уже на берегу залива Большой Клык. Все точно: и сверкало тысячами солнц море, и голубел нетронутый снег, и стояла дикая тишина пустынного берега. Дышалось действительно легко и свободно.
Большой Клык, огибая сопку, кривым лезвием врезался километров на десять в материк. Залив уже был чистым ото льда, только по самой береговой линии тонкой, стерильно белой оторочкой держался припай.
Авдеев смотрел на все эти красоты, а перед глазами было другое: стоит Шишкин, припав на колено, перед задней дверцей «Жигулей». «Блаженный миг! Офеля, я жду!» — дурачился он, простирая руки навстречу своей тихоне. Всякий согласится, что в «Жигулях» неудобно выбираться с заднего сиденья. Дверца открывается только на полраспаха, и все такое хрупкое, что кажется, сломаешь.
Нина Федоровна сначала подала трехлетнего сына, а затем сама обняла мужа за шею. Шишкин вынес ее, встал и чуть задержал на руках. Чувствовалось, что он с удовольствием носил бы ее еще по берегу моря. Да, если не увидеть, трудно было предположить в Шишкине такие нежности. Он точно любил ее.
Грех, но Авдееву думалось тогда: не будь этих маленьких, слабых ручек на шее у Шишкина, никакого сладу с ним вообще бы не было. А так, хоть маленькая, но семья — не может о них не думать.
Вслед за Шишкиным не вышли из машины, а как с конвейера скатились два мальчика — близнецы Авдеевых. Шестилетние, юркие, в одинаковых темно-бордовых куртках, одинаково черноглазые — точно в серийном исполнении соловьята-разбойники.
Не ожидал Авдеев от Шишкина и полной самостоятельности в деле. Ни минуты без работы. Перво- наперво расчистил лопатой снег, поднял ребятишкам костер. Закончил одно, немедля перешел к другому: достал из машины рюкзак, тряхнул его вверх дном. На снегу раскаталась резиновая лодка.
— А это зачем? — не понял Авдеев.
— Зубаря ловить! — ответил Шишкин, ухватисто ладя наконечник насоса к штуцеру подкачки. — Как вы смотрите на зимнюю рыбалку?
— Положительно! Только что это такое?
Ножной насос вида черепахи хрипел, как гусиное горло, под каблуком Шишкина.
— Я тоже хочу похрипеть! — смеясь, наступила красным сапожком на полушар насоса Вера Павловна.
Кто работает, тот и хозяин положения. Все остальные не больше чем помощники.
— Подождите, Вера Павловна! Я закончу кормовую секцию, а то лопнет! Вы будете накачивать переднюю.
Лодка имела два герметичных отсека: задний уже принял форму овала из звеняще-резиновых валиков с плоским днищем, передний пока лежал на снегу брошенной скруткой.
Вера Павловна оказалась не только деятельной помощницей, а и отважной женщиной. Закончила накачивать лодку и тут же потребовала:
— Возьмите меня с собой!
— Лодка на двоих, Вера Павловна. Сядет третий — все утонем!
Пожалуй, только этим доводом и остановил ее Шишкин.
Окружив лодку со всех сторон, они всей гурьбой двинулись спускать ее на воду.
«Лодка на двоих!» Само собой выходило, что вторым должен быть Авдеев.
Кто бы сейчас спросил Владимира Михайловича: ему это надо? Ну куда несет? Пораскинуть здравым умом — на верную гибель! Что за дикие желания? Голодное время, что ли…
Против воли, а шел Авдеев. Куда денешься! Бывает же так: катится на тебя телега судьбы — и не уклониться, не отвернуть! Ну как ему отказаться? Во-первых, и куры засмеют! Во-вторых, тут же заскочит в лодку Вера. Нет, лучше он сам. Трудно в присутствии такой жены самому владеть ситуацией. Не был бы так уверен еще в себе Шишкин. А то видно, не в первый раз отправляется в свое дурацкое плавание. Когда только успел здесь? Впрочем, одно слово — рыбак.
— С лодки, что ль, рыбачить будем? — спросил Авдеев.
— Нет, рыбачить будем вон с того мыска, — показал Шишкин рукой через залив. — Лодка — только перебраться на ту сторону.
Это было малым утешением. Пока они доберутся до того берега, десять раз утонуть можно.
— На машине нельзя проехать?
— Нет, голые скалы! Только пешком. Кругаля давать — на целый день.
— Ладно, пошли! — Первым ступил в лодку Авдеев. Нутром же чуял беду, а все равно шагнул.
Следом, осторожно придерживаясь за низкий борт, умостился Шишкин, сноровисто затабанил веслами.
— Счастливого плавания, морская авиация, — тешились, не скрывая, над ними женщины: все-таки вытолкнули!
— Мы будем ждать возвращения! — обещала Вера Павловна, как будто мужчины уходили по меньшей мере в кругосветку.
Авдеев, не оборачиваясь, слабо махнул им, вроде как стряхивал приставшие между пальцами песчинки.
На ту сторону залива переправились они в каких-нибудь пятнадцать минут и без всяких неожиданностей. Авдееву даже петь захотелось: день-то сам по себе подарок! Сколько света, какое море, какие горы! А теплынь! В затишке под сопкой точно возле печки.
Но все его ожидания превзошла, конечно, сама рыбалка.
Шишкин наделил его примитивнейшей снастью: на конце лески гайка, от гайки вверх по центральной жиле на четверть друг от друга поводки с серебристыми крючками. Всё, забрасывай — и жди. По снасти и дикое название — самодур!
— Где нажива? — заоглядывался Авдеев, ища жестянку с червяками.
— На крючке! Ничего больше не надо!
Авдеев и подумать не мог, что цветные кусочки поролона и есть главная приманка.
Пока он примерялся со своей снастью, Шишкин вытащил первую корюшку-зубатку. Узкая рыбина с лезвие офицерского кортика билась вправо-влево сильным хвостом. Авдеев не удержался, пошел посмотреть. Зеленовато-синяя, под морскую волну, широкая спинка; по бокам, в сияющей чешуе, вкрапливалась от головы до хвоста перламутровая строчка, как лампас.
— Королевский зубарь, — удовлетворенно отметил Шишкин, поддерживая рыбу на весу. — Слышите, летом пахнет?
Точно, и Авдеев уловил в морозном воздухе тонкий аромат зеленого, с грядки, огурчика.
Шишкин не стал даже снимать рыбу с крючка, тряхнул леску хлыстом, и зубарь забился на снегу, вываливаясь в бесформенно забинтованный кокон. Жалко было видеть, как затихает рыба, роняя вокруг себя маковинки крови.
«Была красота — и не стало!» — сожалел Авдеев, но только до первого своего заброса. Еще, кажется, гайка до дна не дошла. Резкий рывок, и леску с тугим натягом повело в сторону. «Не упустить!» — заторопился выбирать «самодур» Авдеев. Думал по меньшей мере кетину тащит. Оказалось, точно такой же, один к одному, как у Шишкина, зубарь.
Первого снял, сделал второй заброс — и снова повторилась та же картина: рыба с ходу цеплялась на крючок.
