работы. Только сидим…
— Это я поняла.., догадалась… Дальше, Генриетта!
— Ну вот, она играла… А я пошла наливать чайник…
— Где она играла? — поинтересовалась Светлова. — В кабинете начальника, в гардеробе, в вашей комнате?
— Нет. — Генриетта осторожно высморкалась. — В коридоре. Там она играла. Анечка, у меня письмо.., от него, — она замолчала.
— От кого?
— От похитителя…
— Вы сообщили в милицию?
— Нет.
— Почему?
— Я не могу его выдавать.
— Вы с ума сошли! Откуда у вас это письмо?
— Нет, не сошла! — Генриетта снова зарыдала. — Он передал мне письмо сегодня, как раз перед тем… как это случилось. Он позвонил мне на работу и спросил, почему Броня не в детском саду… Я сказала, что у нее насморк и что я взяла ее с собой на работу…
— Да кто он-то?
— Мой.., мой бывший муж… Бронин отец.
— Отец?! А Ладушкин, значит, не… А-а! Понятно! Ну, дальше!
— В общем.., я говорю ему: мы сейчас на работе.
«Вот как?» — сказал он. А потом зашел к нам в институт и передал этот конверт. «Не будь болтливой и преждевременно любопытной, — сказал он. — Прочтешь, только когда я уйду». И я пошла наливать чайник… А Броня в это время исчезла.
— Ну, налила?
— Что налила?!
— Чайник.
— Да!
Аня вздохнула. «Жизнерадостная идиотка» — слова, которые всегда ей отчего-то приходили на ум, когда она видела Генриетту, вполне оправдались.
Интересно, почему-то со словом «идиотка» органичнее всего другого сочетается именно это определение — «жизнерадостная»? «Грустный идиот», «печальный идиот» — эти словосочетания как-то не звучат и воспринимаются с сомнением. Но теперь Генриетта с немалой убедительностью проиллюстрировала именно второй случай!
Аня опять тяжко вздохнула.
— Сейчас я приеду.
— Нет, Анечка, не приезжайте, — всхлипнула Генриетта. — Не нужно, не приезжайте.
— Почему? Вы что, уходите?
— Нет… Но… Все равно, Анечка, не приезжайте… Анечка, мне страшно… Вы не ко мне приезжайте, вы за Броней поезжайте…
— Вот как? Всего-навсего?!
— Я сама не могу в этом участвовать… Я ведь всего лишь женщина…
— А я не женщина, что ли?
— То есть я хотела другое сказать. Мне страшно, и я не знаю, что он со мной сделает! А вы.., вы можете помочь. А я боюсь, боюсь! — опять завсхлипывала Генриетта.
— Все-таки не сходите с ума, — строго сказала Аня. — Это еще не конец. Броня жива и здорова, а это самое главное. Понимаете? Ее всего лишь увез отец — это не смертельно. Чем он у вас занимается-то?
— Он?
— Ну да, он! А кто ж еще?!
— Да он.., это… Как бы это сказать…
— Так и скажите.
— Ну, он это… В общем… Наркотики перевозит.
— Мило!..
— Ну, что поделаешь…
— В самом деле.., ничего не поделаешь!
— Вот и я говорю…
