не стану торопить тебя. — Он глубоко вздохнул, словно ему было трудно совладать с собой. — Я буду терпеливо ждать, когда между нами не останется никаких преград и ты сама придешь ко мне и скажешь, что хочешь меня. — Он горько усмехнулся. — Нелегко мне придется, я чувствую, но, будь уверена, я не нарушу своего обещания.
— Я знаю, Норман, знаю. — Сюзанне и в голову не пришло бы усомниться в твердости его слова, в его благородстве. Ее рыцарь в сияющих доспехах. От этой мысли у нее к глазам подступили слезы, и она часто заморгала, чтобы прогнать их.
— Пожалуйста, Сюзанна, только не плачь, прошу тебя, иначе мне придется утешать тебя, прижимать к себе, и я снова почувствую тепло твоего тела и… — Он осекся, сделал шаг назад, повернулся и сдернул кухонное полотенце с крючка.
— Ты убрала со стола, а я буду вытирать посуду и расставлять ее по местам.
— Согласна, — улыбнулась Сюзанна. — И заодно расскажешь мне о себе. Ведь я еще почти ничего о тебе не знаю. Договорились?
— Договорились, — бодро кивнул он.
5
— Тебе и в самом деле интересно? — спросил Норман, когда они достали из посудомоечной машины чистую посуду и стали ее вытирать и расставлять по местам. В его голосе слышалось недоверие пополам с удовольствием. Ему было приятно, что она интересуется подробностями его жизни.
— Разумеется, — уверенно отозвалась она.
Через десять минут, покончив с посудой, убрав все на кухне и сварив кофе, они вновь вернулись в гостиную и на этот раз расположились на креслах, стоявших по обе стороны окна, выходившего в маленький скверик.
— Итак, милостивый государь, — с наигранной чопорностью проговорила Сюзанна, сделав осторожный глоток обжигающе горячего кофе, — я готова выслушать все, что вы сочтете нужным рассказать мне о себе.
Глаза Нормана заискрились весельем.
— Я уже говорил, как мне хорошо с тобой, Сюзанна Стейнбек?
Она задумчиво подняла глаза вверх и постучала пальцами по подбородку.
— Припоминаю, что где-то уже слышала это, но вот от кого и когда?
Это вышло у нее так забавно, что Норман не выдержал и рассмеялся.
— Мне нравится в тебе все, Сюзанна, в том числе твое замечательное чувство юмора. Это качество встречается далеко не в каждом, уж поверь мне.
Об этом Сюзанне было хорошо известно.
— Знаю. Кстати, в истории существует немало случаев, когда чувство юмора выручало в трудных ситуациях, а иногда даже спасало человеку жизнь.
— В самом деле? Расскажешь какую-нибудь из этих историй?
— Непременно, — пообещала она, — но позже. А сейчас я жду рассказ о твоей жизни. И не пытайся ускользнуть от темы, — шутливо погрозила она ему пальцем.
— Как скажете, тетенька учительница, — весело отозвался Норман. Он ничуть не покривил душой: ему было невероятно хорошо с этой женщиной.
Сюзанна рассмеялась.
— Я веду себя как учительница, да? Что поделаешь, профессиональная привычка.
— А мне нравится. — Он ухмыльнулся. — Если, когда я учился в школе, у меня была бы такая сексуальная учительница, я бы…
— Норман Чейни! — с трудом сдерживая улыбку, воскликнула Сюзанна. — Прекрати болтать глупости и расскажи о себе.
Он вскинул руки.
— Слушаюсь и повинуюсь. Ну что ж, с чего начать?
— Начни с того, откуда ты родом, — предложила Сюзанна.
— Родился я здесь, в Бедсворде. Нас у родителей четверо: три брата и сестра. Я — третий по счету, а Диана младшая.
— Наверное, вы, братья, обожали младшую сестричку и баловали ее.
— Вроде того. Но, к счастью, всеобщее обожание ее не испортило. Она с детства любила лошадей, несколько лет посещала школу верховой езды и даже некоторое время была жокеем. Завоевала несколько кубков. А три года назад на скачках в Эпсоме познакомилась с одним английским аристократом, владельцем крупного конного завода в Южной Англии, и вышла за него замуж. Через год родила ему наследника и полностью посвятила себя семье. С Генри, ее мужем, они мечтают вывести новую скаковую породу лошадей.
Сюзанна заметила, что в голосе Нормана, когда он говорит о сестре, сквозит любовь и гордость.
— Вы близки с Дианой?
— Да, очень. Мы с ней ближе всех по возрасту, возможно поэтому она всегда поверяла мне все свои тайны.
— А с братьями какие у тебя отношения?
— Прекрасные, но так, к сожалению, было не всегда?
— Не всегда? — удивилась Сюзанна. — Почему?
Норман ответил не сразу, видно подбирая слова.
— Видишь ли, мои старшие братья, в особенности Стив, первенец, во всем были лучшими: краса и гордость семьи, первые во всем — и в учебе, и в спорте, и в отношениях с девчонками. А я… я был немножко бунтарь. Я не был таким способным ко всему, как они, поэтому мне приходилось самоутверждаться. Теперь-то я понимаю, что просто немножко ревновал их к родителям, завидовал их совершенству, отсюда и мои бунтарские выходки.
— А в чем они выражались?
— Я решил порвать с семейной традицией, — немного натянуто ответил Норман.
— С семейной традицией?
— Да. Дело в том, что я родился в семье потомственных блюстителей порядка. По крайней мере, все мои предки-мужчины по отцовской линии вот уже более ста лет служат закону. Не сомневаюсь, что за такой долгий срок эта приверженность Чейни правосудию уже стала наследственной, вошла, так сказать, в плоть и кровь. В нашей семье были шерифы, судьи, барристеры, полицейские.
— Просто невероятно! — изумилась Сюзанна. На нее, как на историка, это произвело впечатление. Все-таки сто лет довольно большой срок, даже в исторических масштабах.
— Неужели все до единого мужчины служили закону?
— Все. И эта традиция продолжается и теперь. Мой отец служил в полиции Сент-Луиса.
— Как Сент-Луиса? Ты же сказал, что родился здесь, в Бедсворде?
— Ну да, все правильно. — Легкая улыбка скользнула по губам Нормана. — Отец родом из Сент-Луиса, а мама здешняя, из Бедсворда. Мама училась в Сент-Луисе. Там они познакомились, полюбили друг друга, поженились. Первое время жили в Сент-Луисе, снимали квартиру. А когда мама забеременела Стивом, у нее был сильный токсикоз и врачи посоветовали ей перебраться куда-нибудь в более тихое и менее загазованное место. Так они и переехали сюда. Думали — временно, но потом остались насовсем. Здесь мы все четверо и выросли.
— А твои братья тоже служат в полиции?
— Да, но не здесь. Дик — ему сейчас тридцать один, он второй по старшинству — пошел по стопам отца и поступил на службу в полицию Сент-Луиса. Вначале служил в полиции нравов, потом его перевели в подразделение по борьбе с наркотиками.
