— Лошадку пусть подождет… Фомке приказал ждать-то?..
Васька захихикал.
— Одначе куда ее? — спросил Куприян.
— К цыгану… Трофиму… больше некуда.
Куприян подумал.
— Двигай ты, а у меня тут того… дело есть.
— Опять насчет бабы?
Куприян неохотно пробормотал что-то.
Васька ухмыльнулся и пожал плечами.
— Чудасия!..
— Ну, ладно, — недовольно прервал Куприян, — сдашь коня Трофиму, дешево не отдавай — конь добрый, а сам к ночи назавтра назад… беспременно.
— Как найду? — спросил Васька, схватив лошадь за гриву и взваливаясь на нее животом.
Лошадь тяжело и покорно вздохнула, пугливо глядя своими кроткими большими глазами.
Куприян погладил ее по морде.
— Гунявого спросишь, знать будет.
— Ну ладно… Пущай!
Куприян отступил. Васька тронул лошадь, и она, легко перебирая ногами, двинулась через двор к воротам. Куприян пошел за нею и снизу смотрел на темный силуэт Васьки, отчетливо вырисовывавшийся на небе.
— Лошадь добрая, — повторил Куприян. Они поравнялись с крыльцом дома. Дверь на крыльце скрипнула, и старческий голос, шамкая, спросил:
— Это ты, отец? Что поздно?
Васька инстинктивно дернул лошадь, и она быстро двинулась к воротам, но Куприян схватил ее за узду и придержал.
— Постой, — сказал он Ваське.
Тот только удивленно и испуганно на него покосился.
— Ты, что ль, отец? — повторил с крыльца старый поп.
— Я, — громко ответил Куприян, — счастливо оставаться, батюшка!
Васька опять испуганно тронул лошадь, но Куприян еще раз придержал ее.
— Ась? — спросил с крыльца поп.
— Ну, то же самое… — злорадно ответил Куприян.
— Что ты? — прошептал Васька.
— Мое дело, — огрызнулся Куприян.
Поп вгляделся и понял, в чем дело.
— Разбойники, вы что тут делаете? — дрожащим голосом закричал он.
— Лошадкой вашей попользовались, батюшка! — притворно ласково ответил Куприян.
— Ратуйте, ой! — кричал поп тоненьким напряженным голосом.
— Ну, ты, старый! — угрожающе цыкнул Куприян.
Васька дернул лошадь; она рысью вылетела за ворота и, повернув вдоль улицы, понеслась вскачь.
Куприян не трогался.
— Ты, батюшка, скажи отцу Ивану, что это ему за Фомкину бабу, — сипло проговорил он, подвигаясь к крыльцу, — пущай тоже подождет… лошади-то…
Поп отступил в сени и, захлопывая дверь, закричал еще громче и напряженней:
— Караул… люди… ратуйте!..
Куприян вышел за ворота, посмотрел вслед Ваське и побежал в противоположную сторону, к реке, слыша за собой голос старого попа и еще чей-то женский, отчаянно взывавший о помощи.
— Ратуйте! — раздавалось в молчании ночи.
По соседним дворам начали лаять собаки и послышались движения и голоса.
Куприян бежал по улице.
Возле волостного правления его внимание привлекли легкие позвякивания бубенчиков и освещенные окна.
Там сидели вернувшиеся с проводов исправника старшина, писарь и урядник. Они пили водку и засиделись. Урядник собирался к утру выехать, и у волости стояли уже готовые лошади, не земские, а старшинские, которые старшина дал уряднику из уважения и потому, что земские лошади все были в разгоне.
Ямщик ушел в сени, а лошади стояли у крыльца, понурив головы и тихо встряхивая бубенцами.
Куприян, увидев их, на миг остановился, быстро влез в бричку, собрал вожжи и дернул лошадей с места во весь дух. Бубенцы дико и нестройно зазвенели, телега затряслась и затрещала.
Из волостного правления выскочили один за другим душ десять мужиков, писарь и урядник.
— А-ах ты, Боже мой! — ударил об полы старшина.
— Держи! — завопил писарь тоненьким голосом.
Урядник выхватил револьвер.
— Сто-ой, стой! — закричал он, прицелился дрожащими руками и выстрелил.
Куприян только пригнулся и еще шибче погнал лошадей, стоя в бричке на коленях, и, сам не зная зачем, только чувствуя какое-то светлое и бесшабашное чувство, заливавшее его грудь, крикнул во все горло:
— Ловите Куприяна-а!..
Урядник еще раз выстрелил.
Отовсюду выскакивали мужики, лаяли собаки, хлопали калитки.
— Держи! — взывал старшина, рысью несясь по улице.
Лошади вылетели за околицу и пошли забирать к лесу. Куприян уже не кричал, а только гнал и нахлестывал лошадей.
На селе лаяли собаки и криком кричало много голосов, мужских и бабьих.
Доскакав до лесу, Куприян остановил лошадей, соскочил с брички, подбежал к коням и снял бубенчики. Потом опять погнал что есть духу и скоро свернул с дороги в лес. Версты за три от дороги он загнал в чащу, остановил взмыленных, храпящих и шатающихся лошадей и, привязав их вожжами к дереву, побежал прочь от них по лесу.
XVI
Переночевав в яме, полной осыпавшихся листьев, Куприян целый день сидел в лесу, у болота, на условленном с Васькой месте.
День был солнечный и какой-то прозрачный. Солнце светило тихо и не грело, а только золотило желтые листья и паутину, длинными нитями протянувшуюся повсюду по траве, по опалым листьям, по деревьям. Легкие пряди ее тихо летали в воздухе, и казалось, что весь лес насквозь проткан золотыми нитями. Небо было ярко-голубое и тоже прозрачное. По временам высоко над лесом слышались какие-то звуки. Тогда Куприян подымал голову и видел чуть-чуть мреющую в голубом просторе стаю журавлей. Их заунывное курлыканье было единственным звуком, который слышал Куприян.
«Ишь ты, — думал Куприян, — летят… хорошее дело! Лети себе, куда хочешь… ни земли пахать, ни коней красть, ни податей платить… хорошо!»
Около полудня над болотом вышел волк и, чутко насторожившись, постоял по ту сторону просеки. Куприяну были видны его втянутые ребра и облезлые ляжки, на которых мотались клочки шерсти. Волк постоял, понюхал и, высоко поджимая свои худые ноги, поскакал в чащу.
«Наш брат, — усмехнулся Куприян. — Тоже поймают — спуску не дадут… а вся вина, что жрать надо».
