- Я сегодня не при деньгах.
- Значит, за счет заведения. - Борк-Шрам налил полную кружку ячменного, и протянул Гвоздю. - Надолго к нам?
Ответить Гвоздь не успел. Шум на улице, звучавший вот уже несколько минут, усилился и приблизился к трактирчику, а вот теперь и с силой ухнул в дверь, едва не снеся ее с петель. Толпа, ведомая каким-то широкоплечим молодцем, дородной бабищей и конопатой Матиль, втиснулась в дверной проем.
- В чем дело?! - рявкнул на них Борк-Шрам, сам изрядно перепуганный ледяной решимостью на лицах гостей.
- Это он! - сказала Матиль, тыча в сторону Кайнора худеньким пальчиком. - Он батю убил, точно!
* * *
- Спите спокойно, жители Сна-Тонра Двуединого! Спите спокойно! гулкий голос ночного стражника заставил Иссканра оторваться от записок брата Гланнаха. Как же, поспишь тут спокойно после такого!
Он потер слипающиеся глаза и размял затекшие пальцы, особенно указательный, которым водил по строкам. Буквы-жучки вовсю скакали по пожелтевшим листам и сливались в месиво из крючков и палочек, этакий лабиринт, в котором Иссканр сейчас уже ничего бы не разобрал.
Он и не пытался, бережно сложил и спрятал записи монаха, после чего прошелся по комнате, выполнил несколько простых упражнений с мечом, не рассчитав, неуклюже чиркнул кончиком лезвия по потолку - за стенкой кто-то сонно ругнулся и заворочался.
Вот пример, которому бы Иссканру последовать: отправиться на боковую и проспать до обеда, а то и дольше. Но он знал, что не уснет - слишком взбудоражило его прочитанное!
Иссканр скинул рубаху и принялся внимательно рассматривать свой пупок. Да вроде ничего ж особенного! 'Вмятинка', как же! Обычный пупок...
Может, брат Гланнах ошибся?
Иссканр снова надел рубаху и покачал головой: нет, вряд ли монах был настолько невнимателен. Значит... значит, есть еще что-то, о чем Иссканр не знает. И не узнает, пока не прочитает записки до конца, - вот только сейчас он на это уже не способен.
По-прежнему хотелось действовать, а не сидеть, сложа руки. Он оделся, поцепил на пояс ножны с мечом, на шею - мешочек с записями брата Гланнаха и, погасив лампу, вышел в коридор.
Караванный дом, в котором они остановились, находился в Южном Сна-Тонре. Эта часть города традиционно считалась более безопасной, как бы еще находящейся под иншгурранской властью, в то время как Северный Сна-Тонр, расположенный по ту сторону реки и соединенный с Южным многочисленными мостами, был уже частью Неарелма. А Неарелм, он же в просторечье - Вольные Земли, - место неуютное во всех отношениях. Приезжая в Сна-Тонр Двуединый, Иссканр всегда удивлялся, как кто-то, кроме чародеев (а ведь общеизвестно, что они все чуток того... с отклонениями), как кто-то еще может жить в северной части города. Танайя, с которой он всякий раз, появляясь здесь, проводил свободные от работы ночи, только плечами пожимала: глупый ты, глупый! Сам посуди, если деньги платят хорошие, отчего же мне не жить в Северном? (Она работала в кухне при ступениатской гостинице и с Иссканром познакомилась случайно, на базаре Северного Сна-Тонра, куда тот в первое свое прибытие отправился 'поглядеть что да как'. В караванный дом к нему ходить она отказывалась, так что все их встречи проходили в ее комнатушке для прислуги, в здании той же ступениатской гостиницы). 'Вот смотри', - приговаривала она, протянув ему для наглядности махонькую свою ручку с растопыренными пальчиками. 'Крышу над головой имею? - это раз!' - она загибала мизинчик. 'Пропитание? - два. Одёжку какую-никакую - три! Уверенность в завтрашнем дне - четыре. И работаю не шлюшкой, а поварихой - пять!' - она по очереди загибала остальные пальчики и легонько тыкала его образовавшимся кулачком под ребра: 'Ну и чего не жить?'
Он разглядывал ее, миниатюрную, с раскидавшимися по подушке волосами пшеничного цвета и пожимал плечами: 'Неужели не боишься? Оттуда же, с севера, всякая дрянь лезет?'
'На то и господа ступениаты вкупе с чародеями, - отмахивалась она. - А говорят, скоро Сеть вообще исчезнет'.
'Это как - исчезнет?'
'А так, исчезнет и всё! Рассосется!' - задиристо заявляла Танайя, уверенная в правдивости очередной волны слухов. Иссканр только вздыхал и качал головой. Даже он, не слишком-то искушенный в истории и... как там называется наука об устройстве мира? - словом, даже он знал, что слухам о близком 'рассасывании' Сети - лет триста, а то и больше. Вот как Сеть упала на Ллаургин, отъединив его от остального мира, так слухи и поползли: 'скоро пропадет', 'Сатьякал в беде не оставит'. А кое-кто, убедившись, что Сеть, как была, так и остается и никуда 'рассасываться' не собирается, принялись твердить, будто всё не зря и Сеть защищает Ллаургин Отсеченный от остального, злого и жестокого мира. Так, мол, и задумали зверобоги в мудрости своей.
Подобным россказням Иссканр верил еще меньше, чем байкам о скором исчезновении Сети. Он, конечно, не объехал материк из конца в конец (вернее, от одного края Сети до другого), но и того, что видел, хватило вполне. Здесь зла и жестокости было предостаточно - скорее уж, Иссканр поверил бы, что зверобоги 'в мудрости своей' оградили остальной мир от Ллаургина!
Но так или иначе, а Сеть - вот она, хочешь убедиться в ее существовании - садись на лошадку и дуй в любом направлении: хоть на север, хоть на юг. А можно еще на лодочке - и на восток или на запад. Как доберешься, сразу поймешь, куда попал. Шнырь, один из караванных охранников, рассказывал: 'чем ближе к ней, тем мертвячней все выглядит, и воздух, знаешь, плывет так, словно как в глазу туманится после хорошей пьянки'. Шнырь, конечно, любит на молодежь впечатление произвести, но только треплом никогда не был. Да и про Сеть он нечасто рассказывал, почти никогда, если призадуматься, о ней и не упоминал, а в тот раз... так уж получилось.
Иссканр понимал его очень хорошо. Даже сейчас, добравшись до речных кварталов Южного Сна-Тонра, он ощущал в воздухе нечто этакое - стойкое, не поддающееся словесному выражению настроение, предчувствие то ли смерти, то ли еще чего похуже. Есть в мире вещи, о которых предпочтительнее молчать. И он в который раз удивился тем чародеям, которые, желая повысить уровень своего мастерства, вешали на левое запястье браслет ступениата (то бишь, взыскующего следующей ступени в ихнем магичном искусстве) и отправлялись к самой Сети. Тут и в городе мурашки вдоль хребта, каково же рядом с самим краем?!..
'А ведь Танайя решит, что я из-за Сети', - подумал он вдруг с досадой. И понял, что не зря так долго просидел за записками брата Гланнаха. Не из одного только внезапного стремления узнать правду (столько терпел, мог и еще потерпеть!) А просто - боялся идти к ней - и хотел, и боялся, потому что уехать, как обычно, и промолчать не смог бы. Признаваться же, что, может быть, в последний раз попал в Сна-Тонр...
Он остановился перед входом на Змеиный мост, один из самых больших в Сна-Тонре. Закусив губу, очень похожий сейчас на мальчишку-переростка, замер, лишь теперь по-настоящему поняв, что скоро жизнь его круто изменится. Уже изменилась. И вместо уверенности в завтрашнем дне там клубится неожиданность - 'воздух плывет, словно как в глазу туманится после хорошей пьянки'.
Помедлив, Иссканр вытащил за шнурок мешочек с записками брата Гланнаха. Вплотную подошел к перилам моста, всмотрелся в по-гранитному недвижную и черную реку. Взвесил на ладони мешочек: а может, бросить его туда, и все дела?
Нищий, дремавший в одной из фонарных ниш моста, заметил его и подхромал, заискивающе глядя снизу вверх.
- Поделитесь, чем не жалко, до-обрый человек, - прогнусавил, дергая вверх-вниз выпирающим кадыком. - Ладный мешочек, зачем такой выбрасывать, а? Лучше мне отдайте, вам он - безделица, а мне пригодится, а? - И вдруг, напоровшись на взгляд Иссканра, взвизгнул и метнулся прочь.
А Иссканр не видел сейчас ни нищего, ни мешочка в своей руке. Всего лишь мост и реку, над которой тот изогнулся.
Выбросить бумаги покойного монаха? Отдать их нищему? Зажить, как прежде?
Не получится! Каждый раз, попадая в Сна-Тонр, переходя реку, чтобы оказаться в тесной каморке Танайи, Иссканр будет вспоминать об этом мешочке. Даже если идти в обход, через мост Тридцати Праведников или через Дырявый мост - все равно будет вспоминать.
Даже если никогда не возвращаться в проклятый зверобогами Сна-Тонр будет!
Окаянный монах! Зачем?!..
