здания не выдержали жара, и огонь стал проникать внутрь, пожирая все на своем пути. Вскоре церковная башня уподобилась гигантскому факелу, а еще некоторое время спустя с грохотом обрушилась кровля. В клубах дыма остался чернеть лишь закопченный каменный остов храма.
Иеремия не верил глазам. Всего за час огонь успел уничтожить несколько переулков. Люди растерянно взирали на обугленные останки того, что еще совсем недавно служило им кровом. Вдруг Иеремия заметил карету, приближавшуюся со стороны Грэшиос-стрит. На углу Паддинг-лейн она остановилась, и из нее с недовольным видом вышел хорошо одетый господин. Иезуит узнал лорд-мэра сэра Томаса Бладуорта, чей сон праведника нарушил слуга, доложивший ему о пожаре. Брезгливо скривившись, глава лондонского муниципалитета созерцал пожиравший все вокруг огонь.
– И ради этого меня вытащили из постели? – с ноткой отвращения осведомился сэр Томас Бладуорт. – Баба усядется помочиться и мигом зальет этот ваш, с позволения сказать, пожар! Тьфу!
Резко повернувшись, лорд-мэр зашагал к карете.
Иеремия не верил ушам – ну как можно быть таким чванливым тупицей, не видящим дальше собственного носа?!
Тем временем огонь распространялся дальше на запад, к Темз-стрит. С ужасом Иеремия вспомнил, что именно там хранятся огнеопасные товары, принадлежавшие Айзеку Форбсу. Он должен предупредить своих прихожан! Не медля, иезуит свернул на Темз-стрит и стал обегать дома в лабиринте переулков, где обитали католики-прихожане. Их жалкие лачуги, кое-как сколоченные из сухих досок, воспламенятся как порох, стоит здесь упасть хоть искре. Иеремия молотил кулаками в двери, криками пытался предупредить людей о грозящей им смертельной опасности. Куда там! Никто не желал покидать жилищ – как-никак хоть убогая, но все крыша над головой. Тогда пастор, призвав себе в помощь авторитет духовного лица, буквально силой стал выталкивать своих подопечных на улицу, чего ранее не позволял себе никогда и ни при каких обстоятельствах.
Отсчет времени шел на минуты. Огонь уже добрался до складов – вовсю пылали крыши зданий. Наконец одна не выдержала и с грохотом обрушилась, взметая сноп искр, и тут же стали взрываться бочки с маслом, бренди и смолой.
Обезумевшие люди метались, не зная, что делать. Иеремия пытался было хоть как-то вразумить их и направить к реке.
Пожар, уподобившись огненному катку, двигался, охватывая новые и новые дома на Темз-стрит, отрезая путь в северную часть Лондона. Земля сотрясалась от взрывов бочек с порохом и смолой, во все стороны разлетались горящие остатки балок и черепичное крошево.
Иеремия все-таки сумел вывести группу прихожан на берег Темзы, уровень которой из-за затянувшейся жары значительно понизился – до воды пришлось шагать по широкой полосе чуть подсохшей тины.
– Святой отец, вы только взгляните! – вскричала одна ирландка, прижимая к груди плачущего ребенка. – Мост!
Повернувшись, Иеремия похолодел от ужаса. Огонь уже достиг начала моста и бушевал на крышах внешней цепочки домов, именно там, где располагалась мастерская Хаббарта. Ничто не могло остановить пожар!
– Пресвятая Мать Богородица! – в ужасе прошептал Иеремия. – Кит! Хаббарты!
Жертвой пожара пала и церковь Святого Магнуса Мученика, и доступ к мосту с севера был отрезан.
– Они наверняка сумели спастись, наверняка сумели, – бормотал про себя Иеремия. – Но книги, измерительный прибор…
И тут же пристыженно умолк, поняв, что человеческую жизнь нельзя ставить на одну ступеньку с вещами, пусть даже ценными и дорогими тебе. Он сам виноват в том, что поставил знания, почерпнутые из книг по медицине, выше своего духовного долга. Вот за это его и покарал Бог!
Аморе отпила чаю из чашки. Несмотря на поздний час, спать не хотелось. Ей не давала покоя болезнь мастера Риджуэя. Пастор Блэкшо сообщил, что лекарь совсем плох и что он опасается самого худшего. Пролежав несколько часов в постели без сна, леди Сен-Клер поднялась и, вызвав служанку, велела подать чай. Арман беспрекословно повиновалась, несмотря на усталость минувшего дня, выдавшегося для девушки нелегким.
Едва она отослала служанку, как послышался тихий стук в дверь ее комнаты – не стук, скорее, кто-то осторожно скребся. Удивившись, кто бы это мог быть в такое время, Аморе отперла. Перед ней стоял Уильям.
– Прошу простить, миледи, – взволнованно произнес он. – Но мне стало известно нечто такое, о чем вам обязательно следует знать. Один извозчик сообщил, что в городе бушует пожар.
– Пожар? Ничего удивительного – такая жара и сушь, – пожав плечами, ответила Аморе.
– Огонь уже уничтожил много домов, миледи. И движется к мосту.
– Пресвятая Дева Мария! Но ведь его пытаются погасить, не так ли?
– Пытаются, да толку мало – сильный ветер раздувает его. Если прикажете, я могу добраться до моста и попытаться разыскать там пастора Блэкшо.
Аморе кивнула.
– Да-да, Уильям, непременно поезжай туда. И прихвати с собой Джима. Как твоя нога? Не помешает?
– Я уже и позабыл о ней, миледи. Больше не болит.
Аморе вручила слуге кошель – на случай, если срочно потребуются деньги.
– Поторопись! И как вернешься, немедля сообщи мне обо всем.
Ни о каком сне и думать было нечего. Подойдя к окну спальни, леди Сен-Клер распахнула его. Поворот реки затруднял видимость, и все же она разглядела багровое зарево. Создавалось впечатление, что сумерки едва наступили.
– Пресвятая Матерь Божья! Охрани пастора Блэкшо! Я хочу видеть его в добром здравии, – прошептала она.
Едва рассвело, как Аморе велела служанке помочь одеться, после чего сразу же отправилась в королевский дворец – узнать от придворных последние новости. К сожалению, никто не мог сказать ничего определенного. Разочарованная и расстроенная, леди Сен-Клер хотела было возвратиться домой, но тут доложили о прибытии Сэмюела Пипса, хроникера и секретаря флота. Он явился к его величеству с подробным отчетом о масштабах лондонского пожара. Аморе поторопилась в кабинет короля, где Карл в присутствии своего брата, леди Каслмейн и некоторых других придворных принимал Сэмюела Пипса.
– Ужасно, – рассказывал хроникер флота. – Я наблюдал за пожаром из одной башни Тауэра. Сент- Магнус сгорела дотла; кроме того, еще несколько церквей, а также улицы Фиш-Хилл-стрит и Темз-стрит до самого «Старого лебедя». В настоящее время огонь добрался до сталелитейных мастерских.
– Как мост? – спросил король.
– Дома на северной стороне выгорели. Пришлось срочно снести ограждения на незастроенной части – это и остановило распространение огня. Пожар в конюшнях в Саутуорке так и не удалось потушить.
– А что делает лорд-мэр для борьбы с пожаром? – осведомился герцог Йоркский.
– Огонь можно сдержать лишь при условии, если снести часть домов, то есть создать пустое пространство, преграду, через которую огню уже не перекинуться. Но принятые бог весть когда законы города гласят, что тот, кто снес дом, обязан за свой счет возместить все расходы по возведению нового. Вот поэтому лорд-мэр не решается отдать соответствующее распоряжение. Ваше величество, лишь вы располагаете полномочиями освободить его от прежних обязательств. Поверьте, это единственный путь спасти город от полного уничтожения.
– Понимаю, мистер Пипс, понимаю, – проговорил Карл. – Отправляйтесь к лорд-мэру и передайте ему мой приказ – не щадить ни одного дома независимо от того, кто владелец. И начинать снос немедленно.
Отвесив глубокий поклон, Пипс удалился исполнять королевскую волю.
Аморе в ужасе слушала доклад хроникера флота. Значит, пожар не пощадил и дом, где проживал пастор Блэкшо. Но Пипс и словом не обмолвился о жертвах. Большинство лондонцев проснулись от набата церковных колоколов и успели покинуть дома до того, как пожар добрался до них. Она от души надеялась, что иезуиту удалось спастись.
