осуществления этих планов. А с тех пор, как Мик не прижился в последней сборной, он стал настолько часто пить, что со временем его перестали приглашать на матчи. У них резко убавилось денег, на такси стало ездить сложно, но об этом уже никто не вспоминал. Мик с утра старался найти повод разбавить свое состояние стаканчиком-другим вина, и к вечеру, а иногда и к обеду уже бывал совершенно неадекватен. К врачам он обращаться категорически не хотел. Его мама обвиняла во всем Марго и отказалась помогать «вытаскивать» сына:
– Сама эту кашу заварила – сама и расхлебывай!
В общем, последние полгода Мик целиком и полностью перешел на содержание своей ПОЧТИ замужней женщины. Сначала его это сильно обижало, а потом – он перестал замечать, что даже пьет на деньги Марго. Папа Марго предлагал помощь, но Мик вдруг протрезвел и в грубой форме отказался: «Я же мужчина! За кого вы меня принимаете?!». Впрочем, с папой у нее и так были особые отношения…
Снимать жилье стало накладно, и они «временно» переехали к маме Мика, потому что у нее была большая квартира, а жила она в основном в Монреале. Ее ежемесячные кратковременные визиты выбивали Марго из колеи так, как не мог выбить даже самый длинный и отвязный запой ее ненаглядного… Накануне Рождества Мик поклялся, что бросит пить, они тут же поженятся и заведут детей, как она давно мечтает. Марго посмотрела на него недоуменно: где он наслушался подобной чепухи? Семья и дети никак не входили в ее планы до тридцати лет, и она часто ему об этом говорила. Стало ясно: он общается с другими женщинами.
– Сегодня я брошу пить! – клялся он утром, а вечером «надирался вдребезги».
Что это конец, она поняла несколько дней назад. Мик очень трезвый пришел вечером, обстоятельно рассказал, как он жил последний год, отчего пил и что собирается делать дальше. Потом они созвонились с Джонни, и он заявил, что обязательно приедет отметить Рождество на воздухе.
– Мы будем гулять среди елок, играть в снежки, Марго. Это проклятый город соблазняет меня на выпивку…
А на следующий день, накануне отъезда, он напился на чьей-то корпоративной вечеринке так, что всю ночь путал Марго с некой француженкой по имени Люсиль. С Люсиль он общался, сидя перед зеркалом.
– Я решил отметить окончание своего пьянства, – сказал он и дико захохотал…
Но все-таки это был Мик. Родной, веселый медведь. И весь адвокатский здравый смысл, взятый вместе с беспощадной логикой, был абсолютно бессилен: Марго никак не могла решиться на разрыв. И если раньше этот медведь относился к ней снисходительно, по-своему чувствуя превосходство, то теперь они поменялись ролями. Незаслуженно брошенный в беде родной матерью, в лице Марго он обрел новую маму, которая возилась с ним, вопреки всему…
Марго и Рич подъехали ко вчерашнему повороту.
– Давай еще раз попробуем пройти здесь, по-моему, открытых домов прибавилось. А потом – на следующее шоссе. Если здесь – ничего, мы уже точно будем знать, что ехать надо туда.
– Давай… Подожди… – Марго вышла из машины, чтобы постоять, задержать течение времени, словно перед чем-то важным, решительно меняющим ее судьбу.
Рич вышел и встал рядом. Неяркое солнце светило сквозь тонкую пелену облаков, снег поблескивал, переливаясь всеми цветами радуги. В воздухе был полный штиль.
– Красота!
– Да. У вас тут здорово, как в моих любимых сказках.
– Ты тоже любила слушать про лес?
– Ага. А еще про волшебных фей. А «Снежную королеву» я почему-то терпеть не могла!
Рич отступил на шаг:
– Смотри-ка! У нас и в этом вкусы сходятся! А еще я любил истории про индейцев.
– Ты обещал мне «как-нибудь потом» рассказать, откуда взялось название вашего мотеля. Так что давай. Откладывать больше некуда.
– Как-нибудь потом.
– Ладно, не хочешь – не надо!
– А вот это, я считаю, действительно, откладывать больше некуда! – Он развернулся к ней, обнял и, путаясь пальцами в длинных волосах, рассыпавшихся из-под упавшего с головы капюшона, поцеловал ее сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью. И прежде, чем Марго успела что-либо понять, по нервам ее пробежал, теряясь где-то в глубинах позвоночника, такой сильный огонь, что она беспомощно обмякла в руках Рича и слабенько застонала.
– Марго. Мы сейчас можем разойтись навсегда.
– Ну и что…
– Марго! Я не хочу тебя отпускать.
Сознание постепенно возвращалось к ней. Они все еще обнимали друг друга.
– А вот сейчас я скажу, что нам не следовало этого делать! – Она пыталась придать лицу строгое выражение.
– Но ведь нам обоим снова понравилось!
– В любом из этих домиков может находиться Мик.
– Он меня убьет?
– Нет, просто это – некрасиво по отношению к нему.
– Тогда прости. Больше этого не повторится. – Он отпустил ее и отвернулся.
Но она уже поняла, что «некрасиво» тут больше не играет роли. Все изменилось. Марго смотрела, как первый легкий ветерок начал сдувать верхний слой снега. Странно устроена жизнь. Она никогда не была легкомысленной девушкой, а теперь ей достаточно двух поцелуев, чтобы засомневаться: а хочет ли она к Мику? Что Мик жив и ничего с ним не случилось, она очень ясно почувствовала именно сейчас. Скорее всего, он где-то рядом. Может, пьет.
Нет-нет, с Ричардом лучше расстаться сразу. Потом – будет сложнее… Потому что есть в этом незнакомом человеке нечто такое, что она давно искала. Может быть – та же легкость в общении, что и у нее, как будто они продолжают друг друга.
Он отошел, разводя руки, словно хотел за что-то извиниться. А Марго, как и после первого поцелуя, смотрела на него и ждала.
– Да будь что будет! – Он с силой ударил по капоту. – Даже если мы больше никогда не увидимся, запомни: ты – первая, кого мне так сильно не хочется от себя отпускать.
– Неужели?
– Да. За все свои тридцать два с хвостиком я не встретил пока никого, с кем бы мне было так свободно и легко. Словно мы продолжаем друг друга.
Она вздрогнула и вскинула на него хмурый сосредоточенный взгляд. Возможность прочтения мыслей полностью исключается. Что же тогда это? Она поежилась, обняв себя руками за плечи.
– Тебе холодно?
– Вообще-то начинается метель! – едва успела сказать Марго, как налетел сильный ветер и в клочья разметал небольшой сугроб около забора. Они залезли в машину, и тотчас на улице началось очередное светопреставление.
– У нас в Аризоне часто бывали такие милые ураганчики с женскими именами…
– Торнадо!
– Да. И то, что сейчас происходит за окном, очень на это похоже. Смотри – настоящая воронка!.. Ну, мы едем?
Ричард вздохнул и, взявшись за руль, сказал, словно решаясь на преступление:
– Едем!
Едва первые домики остались позади машины, снежный шквал налетел снова. На их глазах кусок изгороди, только что заметенный в широкий сугроб, буквально за какие-то две минуты оказался совершенно голым, зато новый сугроб вырос прямо рядом с машиной. Было такое ощущение, что гигантские невидимые тролли играют в снежки, зачерпывая охапки снега, величиной с крыльцо дома.
– Мне страшно выходить на улицу, – медленно проговорила Марго.
– Ты можешь вообще не выходить, я сам буду спрашивать. Мне кажется, что в этой истории я уже знаю
