действующих лиц гораздо больше и лучше, чем ты.
– Хорошо… – Она неодобрительно проследила за его взглядом на часы. – Почему ты все время смотришь на циферблат? Ты что – мину заложил и ждешь, когда стрелки сойдутся?
– Что-то вроде того. Я… видишь ли, я засекаю, через сколько минут случаются такие вот шквальные «приступы».
– Доктор, но вы начали смотреть на часы, когда приступов и в помине не было. Еще на трассе… Ты опаздываешь на свидание?
– С кем? – Рич пристально вглядывался ей в глаза. – А, да. Опаздываю. Но ничего, меня подождут. Дама моего сердца – очень терпеливая.
Марго повернулась к нему затылком и обиженно поджала губы. Удивительно, но при всей ее нелюбви к тривиальным выражениям чувств, именно с мужчинами она иногда вела себя, как ребенок. Даже Мик «видел насквозь» все ее помыслы, когда она иной раз давала волю своему мексиканскому темпераменту.
– Обиделась?
– О чем ты!
– Господи, неужели мне так повезло – ты ревнуешь?
– Смотри лучше на дорогу!
– Марго! А ну повернись ко мне!
Ответом послужило глубокое молчание и надменно вздернутый подбородок. Марго продолжала смотреть в окно.
Они подъехали к очередному домику, который был похож на обитаемый.
– Сиди, я схожу. Значит, тебя они не знают. Только Мика и Джонни.
– Джонни – хозяин. Ты только что клялся, будто помнишь всех лучше меня.
– Конечно. Ветер стихает. Пойду.
Рич долго возился с замком в чугунной калитке, потом вошел внутрь, переговорив с кем-то по домофону. Марго видела, как они с хозяином дома о чем-то спорят на крыльце и время от времени кивают в сторону машины. Интересно, что все это означает? И о чем можно вести длинные разговоры с незнакомым человеком, если всего-то надо спросить, не живет ли здесь такой-то и такой-то. Наконец Рич радостно сбежал со ступенек и замахал ей рукой.
– Что – неужели он?
– Нет, но этот парень сказал, что знает Джонни и вчера с ним встречался. В те дома в конце улицы вчера вечером приехала большая компания ваших друзей. Похоже, все они учились в одном колледже с Миком и Джонни.
– В одной школе. Мик не учился в колледже.
– Ну да.
– Сейчас я тебя закину во-он в тот домик, и… мы трогательно попрощаемся, – сказал радостно Рич и снова посмотрел на часы.
– Еще как попрощаемся! – сказала она. С чего вдруг такая грусть? Рич уедет – ну и что?
– Марго-о.
– Что? Конечно попрощаемся! А ты думал – нет?
– Это ты самовнушением занимаешься?
– И ты уедешь к своей… Если тебя не заметет под какой-нибудь елкой!
– А ты придешь меня спасать? Впрочем, я не буду становиться в хвост этой длинной очереди на спасение. Ведь меня еще опережает Мик. – Рич остановил машину возле домика в конце улицы и повернулся к ней. – Как будем прощаться?
Марго молчала и рассматривала местность. Дома довольно далеко отстояли друг от друга и вокруг них, почти на каждом участке громоздился дикий лес. Огромные кедры, ели и сосны стояли, очень широко раскинув свои занесенные снегом лапы. Как в сказках, которые они с Ричем оба любили в детстве. У Марго вдруг появилось неожиданное предчувствие, что он сейчас никуда не собирается ехать. Природа этого предчувствия была так же необъяснима, как и недавнее ощущение, что Мик жив и второй день где-то пьет.
Вокруг все было то же, что и вчера, и как будто уже не то. Вчера домик на окраине определенно стоял закрытым, проехать к нему было невозможно, а сегодня дорожка оказалась расчищенной. Непонятно. Ведь Джонни должен ждать их тут уже несколько дней. Впрочем, она уже ничему не удивлялась в этих странных лесах, где водились такие странные люди…
Рич тем временем вышел из машины, открыл ее дверцу и галантно подал руку.
– Леди, вас проводить?
– Пожалуй. А то шквальные «приступы» учащаются.
Им открыл дверь какой-то рослый худощавый парень в очках, жующий деревянную зубочистку. Марго даже опешила: не таким она представляла себе Джонни. Парень перекатил зубочистку из-за одной щеки за другую и, как бы ничему не удивляясь, сказал:
– Ну наконец-то! А Мик уехал вчера. Да вы проходите, Марго. А вы загоняйте машину в гараж, куда в такую погоду ехать? Рождество сегодня.
И правда, на улице начался очередной снежный «торнадо».
Марго пыталась осмотреться. Рич пошел во двор, загонять машину, как-то неуклюже натыкаясь на углы и дико озираясь по сторонам.
– Ну что, Марго? Пойдемте, я представлю вас остальной компании, мы все как раз сели за стол.
– Я вообще-то… А как же Мик?
– Ничего страшного. Он, когда поехал домой, был еще трезвый. Пойдемте, Марго! Ведь вы еще ни разу не видели друзей вашего Мика?
– Можно на «ты».
– Хорошо. Как зовут твоего друга? – Они шли в конец коридора, откуда слышались возбужденные женские и мужские голоса.
– Это не друг. Это…
Джонни распахнул тяжелую деревянную дверь, и в наступившей тишине, при устремленных на нее любопытных взглядах незнакомых людей, откуда-то сзади раздался торжественный голос:
– Меня зовут Рич! – Марго обернулась: он снова был в красном колпаке!
4
Маленькая Марго была очень впечатлительной девочкой. Она могла заплакать, как казалось ее родителям, без причины. На самом деле, причины конечно были. Причем самые серьезные. Например, ей ужасно жалко было всех жуков, когда она узнала, что они живут всего год или от силы два. Однажды, нечаянно сломав в саду свой любимый оранжевый цветок, четырехлетняя Маргарита целый день прорыдала в спальне, отказываясь выходить на улицу, есть и отвечать на вопрос, что случилось. Когда был вызван их семейный доктор мистер Смит и он спросил у маленькой Марго, что у нее болит, она подняла на него заплаканные огромные глаза и с недетским надрывом в голосе произнесла:
– Душа у меня болит! Цветок сломался! А жуки вообще больше года не живу-ут!
Мама и папа тихо смеялись, с благодарностью и умилением глядя на мистера Смита, они-то думали, что у девочки что-то серьезное! А он покачал головой и сказал, что ребенку не следует читать много книжек и показывать мультфильмы. У нее слишком развито воображение и очень слабая нервная система. Поэтому Маргарите лучше всего для спокойствия души и укрепления здоровья подойдут физические, а не интеллектуальные забавы. Иначе ее нежное ранимое сердечко может сильно заболеть. Мама с папой, встревоженные этим небрежно поставленным диагнозом, до самой школы старались оградить ее от любых источников душевных переживаний.
Поэтому Марго стала находить их сама. Она никогда не страдала слабостью сердца, но безошибочно смекнула, что этим можно манипулировать. Марго любезно позволяла каждый год отвозить себя на побережье Калифорнии к одной из бабушек. Но вместо того, чтобы играть с местными ребятишками из соседних домов в мячик или просто прогуливаться у воды вместе с Бабусей (так она звала папину маму), Марго предпочитала ходить со старшей подружкой в кино и покупать книжки. Подружка, которая на тот момент уже окончила третий класс, в одно лето внесла в жизнь Марго роковое изменение: она научила ее
