— Вообще-то я не пью! — угрюмо возразила она. — Только капельку.
— Это называется «капельку»? Ну знаешь! Я никогда не забуду тот вечер! Могу себе представить, что будет, когда ты сочтешь, что все-таки немного напилась.
Он специально веселит меня, чтобы я быстрее пришла в себя, поняла Кэтрин.
— Не надо, Джеймс. Я сейчас успокоюсь. Только все очень сильно болит.
— Это мы поправим. Скоро ты сможешь встать, и тогда, ты уж прости, я как следует ощупаю тебя на предмет переломов.
Она даже не улыбнулась в ответ: пусть щупает, пусть делает что считает нужным. Ей больше не захочется радоваться жизни, пока она не удостоверится, что Остин жив! А если он… а если окажется, что это не так… Она проглотила комок в горле. Тогда она не простит себя до конца своих дней!
Кэтрин снова посмотрела на берег. Песок и камни. Камней даже, пожалуй, больше. И многие из них — гигантских размеров. А над ними — пальмы и скалы. Скалы красивые, но небо серое и дождь.
Чуть поодаль, обняв колени руками, напряженно вглядываясь в море, сидит София. Вот кому сейчас тяжелее всех! Наверное, она все-таки любила Остина. Подавив очередной приступ рыданий, Кэтрин повернула голову к Джеймсу.
— А как же она?
— Она просила, чтобы ее не беспокоили.
— А у нее ничего не сломано?
— Нет, только душа.
Джеймс пронзительно смотрел на Софию, и в глазах его читалось огромное сострадание. Он явно переживал за нее, разделяя тревогу и страх. Может, он в нее тайно влюблен? — вдруг подумала Кэтрин и все-таки снова заплакала.
Море чуть успокоилось, но небо оставалось серым и безрадостным, дождь плакал, вся природа вокруг плакала, и Кэтрин с удовольствием, в котором было что-то мазохистское, поддавалась этому настроению.
Сколько они так просидели — неизвестно, Джеймс все время придерживал ее голову и о чем-то грустно размышлял. Рубаха на нем была изорвана, на шее красовалась широкая красная царапина. Увидев это, Кэтрин непроизвольно содрогнулась: она не переносила вида физических увечий, потому что всегда чувствовала ощущения раненого человека.
— Тебя задело. Вот здесь, на шее.
Джеймс свободной рукой провел по царапине, посмотрел на пальцы, испачканные красным, и отмахнулся:
— Глупости!
Они помолчали.
— Джеймс, а сейчас день или ночь?
— Я думаю, утро.
— А почему так темно?
— Потому что дождь.
— А где мы находимся?
— Откуда я знаю?
— То есть как?.. Джеймс, мне не до шуток, скажи, на каком мы острове?
— Думаешь, мне до шуток? Я не знаю местные острова настолько, чтобы с ходу сказать, где мы.
— Но ты же плавал тут всю жизнь!
Он странно посмотрел на нее и промолчал.
— Джеймс! Он хотя бы большой или маленький? И на чем мы поплывем в Розо?
— Кто большой или маленький?
— Остров.
— Кэтрин, я вытащил вас с Софией и принялся приводить в чувство. С тех пор как ты находишься на берегу, я никуда не вставал с этого самого места. Ну откуда мне знать, маленький он или большой? Откуда мне знать, в какую сторону бросило нашу яхту. И вообще, я не понимаю…
— Чего? — глупо спросила она.
— Я не понимаю, как мы остались живы и относительно целы. Это чудовищное везение.
— То-то я чувствую себя такой везучей!
Джеймс вздохнул: все-таки женщины удивительно эгоистичные существа! Его стало немного раздражать отношение Кэтрин к происходящему.
— Кэтрин, ты видела, что стало с яхтой?
— Да.
— Хорошо видела? Посмотри еще раз для убедительности.
— Джеймс, я…
— Так вот: как по-твоему, почему того же самого не стало с нашими головами, руками и ногами?
Кэтрин не знала, что ответить. Он продолжил:
— Может, мы на самом деле крепче железа и потому почти не пострадали? Может, прибой избирательно относится к своей добыче: кого об сказы, кого об песок… А некоторых вообще не трогает, нежно выносит на берег — пожалуйста, высаживайтесь, проходите, чувствуйте себя, как дома!
— Не злись. У меня голова совсем не соображает.
— Это понятно.
— Я думаю не о везении, и вообще, мне это неинтересно. Что мы будем делать, куда пойдем — вот что главное.
— Пока не знаю.
— Но как мы выберемся отсюда, как сообщим о нашем местонахождении?
— Кэтрин, я не знаю наше местонахождение. Как мы его можем сообщить? Нужно изучить остров. Нужно осмотреться, что вокруг нашего острова, может, мы где-то рядом с цивилизацией.
— Так пойдем и осмотримся.
Он улыбнулся.
— Чтобы осмотреться, Кэтрин, нужна хорошая ясная погода. Надеюсь, это понятно?
— Понятно. Но, может, нас начнут искать… Остин… — У нее округлились глаза. — Остин кричал, что видит какой-то катер! Точно! Как я могла забыть! Он же, когда мы тонули… он же кричал! Ты слышал?
— Нет, я ничего не слышал. Наверное, тебе показалось.
— Черта с два! Он кричал! А значит… спасся на этом катере! — Кэтрин вскочила, забыв о боли. — Он жив!
— Конечно, жив. Но откуда взяться какому-то катеру во время шторма, когда его при спокойном море не было видно?
— Но он там точно был! Мне тоже показалось, что я что-то видела! Он не мог лгать в такую минуту!
Джеймс с жалостью смотрел на нее.
— Правда! Значит, он жив! Остин жив! О господи! — Кэтрин закатила счастливые глаза к небу. — Значит, он все расскажет и за нами вернутся! Ура! Мы спасены! — Она даже не удивилась, откуда взялись силы, чтобы стоять. Ее немного поташнивало, и кружилась голова, но уже значительно слабее, чем вначале. — Слушай, правда. Это трезвая мысль. И вовсе мне не почудилось.
Джеймс смотрел на нее, словно на малое дитя.
— Если это поддержит твои силы, хорошо, давай примем ее как основную версию.
— Надо сказать ей. — Кэтрин махнула рукой в сторону Софии. — Она воспрянет духом.
Джеймс с любопытством приподнял бровь. Кэтрин разозлилась.
— Слушай, но это важно! Важно для всех, и для нее особенно. Или ты думаешь, что я безнадежная свинья?
— Не безнадежная.
Она отвернулась от него и, пошатываясь, пошла к Софии. Джеймс просто идиот, раз так плохо думает о ней! Неужели сейчас играет роль эта ерунда: соперничество, ревность… Сейчас им надо выжить и
