— Ты в очередной раз предлагаешь взглянуть правде в глаза? Но ведь я просила тебя совсем не об этом.
— Ты — трусиха.
— И ничего я не трусиха.
— Шерли, что с тобой стало, а? Ты вспомни себя! Ты же была самой…
— Я не хочу вспоминать ничего. Мне будет плохо без него. Я его люблю. И сейчас он — со мной, понимаешь? Худо-бедно, но со мной.
— Тогда какого черта ты шлешь мне такие эсэмэски? — снова взорвалась Синди.
— Чтобы ты приехала. У меня же день рождения завтра…
Но Синди не смогла приехать, и Шерли одна встретила свою беду. Бродя по мартовским улицам Чикаго до самого утра, она плакала и вспоминала безмятежные первые дни их с Антуаном знакомства… Она вспоминала уютную осень на съемной квартире, зиму, и как все было хорошо…
И наконец она заставила себя признать, смириться, подчиниться этой правде: да, Натали существует. И не в воображении недоброжелателей, а на самом деле. Главное, что она существует в жизни Антуана. В их общей жизни.
Она постоянно с ними. Она — третья на диване перед телевизором, она — третья на кухне за чаем, она — третья в их постели. Да, это тоже надо мужественно признать: она всегда лежит между ними, заставляя Антуана шептать свое имя во сне, а Шерли нервно вздрагивать и затыкать уши…
В ночь своего двадцатитрехлетия Шерли наконец познакомилась с Натали. Она пришла домой и перевернула вверх дном всю квартиру. Она не знала, что ищет, но, словно зверек, чуяла добычу. Шерли искала какую-нибудь вещь, знак, реликвию или просто предмет, принадлежащий Натали.
В седьмом часу утра, невыспавшуюся и злую, Бог наградил ее за упорство! В шкафу, в старом рабочем портфеле Антуана, где хранились обычно малопонятные документы «на всякий случай», она нашла пластиковую папку с фотографиями и по резкому дрожанию рук и внезапной панике, одолевшей сердце, поняла: ВОТ ОНО.
Первым ее желанием было засунуть папку обратно в портфель и никогда больше не вспоминать о ней. Но решение, принятое ночью, вынуждало залезть в папку и все узнать.
Первая фотография была аккуратно разорвана пополам: Антуан обнимал красивую брюнетку маленького роста, и оба они счастливо улыбались. Еще несколько фотографий демонстрировали Натали в различных ракурсах и подробностях лица. Да, она была красива. Тонкое, одухотворенное лицо, короткие черные волосы, потрясающая улыбка. Немного напоминает Мишель… Умненькая. Видно по глазам, что обладает не просто житейской мудростью, а высоким IQ.
В папке лежали два подарочных конверта, судя по жесткости — с поздравительными открытками. Шерли потянулась открыть один из них, но поняла, что сейчас не выдержит. Быстро засунув все обратно, даже не позаботившись о том, чтобы сохранить прежний порядок предметов, Шерли побежала в ванную, почувствовав вдруг сильнейший приступ тошноты. Может быть, пять коктейлей, выпитых с барменом, были виноваты, или просто — сильное волнение. Но она знала точно: все равно не смогла бы прочитать эти открытки. И дело тут не в порядочности, просто духу не хватило бы!
Антуан пришел домой через пятнадцать минут и застал ее спящей прямо в одежде поперек кровати. А Шерли не хотелось больше просыпаться, ей не хотелось больше жить.
…С тех пор прошел целый год, но в отношении Антуана к ней ничего не изменилось. Он был все так же рассеян, как будто грезил о ком-то другом, все чаще возвращался домой ближе к полуночи и прятал от нее мобильный телефон, пока не стирал из памяти все входящие…
Шерли поменяла работу, устроилась в фирму, занимающуюся дизайном помещений, начала зарабатывать кое-какие деньги и потихоньку, словно боясь спугнуть возрождающееся душевное равновесие, снова взялась за мольберт, к которому не подходила с тех пор, как окончила университет. А в феврале, неожиданно для себя самой, собрала вещи и переехала от Антуана к маме…
Не зря говорят: «дома и стены помогают».
3
— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Перезвоните позднее, — нежно отвечал телефон Синди.
А перед ней на тротуаре стоял какой-то незнакомый мужчина и виновато улыбался.
— Ну простите меня, пожалуйста!
Шерли приоткрыла рот и с любопытством стала его рассматривать. Воспоминания о событиях прошлогодней давности вытащили ее из реальности настолько, что она забыла, где стоит, что произошло пять минут назад и кто такой этот незнакомец, виновато лепечущий непонятные слова…
Очевидно, недоумение отразилось на ее лице, потому что мужчина решил пояснить:
— Я только что окатил вас водой. Вон там моя машина.
— А-а.
— Ну вы же не потребуете с меня штраф, правда? — торопливо продолжал незнакомец. — Просто я очень спешил…
— За что я должна потребовать у вас штраф?
— За мокрую одежду, конечно.
Шерли даже немного отступила назад… Потом до нее вдруг дошло: она с ужасом перевела взгляд на свое пальто и нахмурилась.
— Ах, вот оно что!
Он снова заволновался:
— Да. Я слишком быстро ехал, я не заметил вас из-за дерева, а вы шли так близко к бордюру, а я так быстро…
— Я поняла. Ничего страшного. Что сделано, то сделано.
Мужчина был крайне удивлен ее великодушием:
— Да что вы! Ну давайте, хотя бы, я вас подвезу! Садитесь в машину, отвезу, куда скажете!
— Зачем?
— Ну не идти же вам по улице в мокром пальто. Холодно.
— Вы же сказали, что торопитесь.
— Неужели вы думаете, что я оставлю вас посреди тротуара, а сам уеду?
Шерли легкомысленно подняла брови и попыталась улыбнуться:
— А мне никуда не надо!
— Ну… Давайте, я отвезу вас домой.
— А мне и туда не надо! — Она сделала еще шаг назад.
Чего доброго, и правда придется проехать с ним эти жалкие пятьдесят метров до дома, а там… Шерли стало страшно, когда она представила гостей и маму, обсуждающих свадьбу. И Антуана…
— Значит, вам никуда не надо?
— Никуда.
— Но ведь куда-то вы шли.
— А я гуляла. Просто так.
Шерли спрашивала себя: почему она не уходит? Почему ведет этот идиотский диалог… А ведь мужчина, кажется, искренне раскаивается. А она стоит, водит его за нос, потому что ей не хочется возвращаться к себе домой. Иди — к себе на день рождения. Или — к себе в жизнь…
Но он не сдавался:
— А вы далеко живете?
— Вон там, за поворотом.
— Так, значит, вас можно…
— Так, значит, меня и вправду можно не подвозить.
— А мне тогда можно…
