Как пища гиенам не льву.Я пробовал встать, но мышцы рукиОказывались мягки,Как жалобно вздрагивающее желе,Как жирная грязь на земле.Да, куча бесформенного гнильяТак вот настоящий я?..Тогда, извиваясь, как бич, как вервь,Подполз человеко-червь.Размерами с кошку, слепой, как крот,Он нюхал мой лоб, мой рот,И странно: разумность его — вполнеБыла очевидна мне.Бороться? Но, друг мой! кого поборотьМогла б растленная плоть,Бескостная, студенистая слизь,Где лимфа и гной слились?Едва пошевеливаясь, без сил,Я в муке смертной следил,Как человеко-червь пожиралМеня, как добротный кал.Незыблемейшую присягу приму,Что никогда, никомуНе испытать ни в одной судьбеТо омерзенье к себе.
…В Буствиче рождается омерзение к плотскому началу, если оно ничем не озарено и не имеет противовеса в виде стремления к высшему.
11
Как смел я ждать, что искуплюВо тьме чистилищ все деяния,Что дух Возмездья утолюПростою болью покаяния?Я понял: срыв мой сквозь жерлоЕдва лишь начат. НеимоверноеЗлодейство прошлое влеклоМеня все ниже тягой мерною.
