— Мое имя — Уайетт. Я — англичанин. Разрешите войти.
Щеколду отодвинули в сторону, образовалась щелочка, потом дверь открылась пошире.
— Входите, входите. Сейчас не время бродить по улицам.
Уайетт однажды видел Росторна, когда тот посещал базу. Это был невысокого роста человек, который мог бы сойти за прототип Пиквика. Он занимался на острове коммерцией, а официальные его обязанности британского консула доставляли ему мало хлопот. Англичан здесь было мало, и его консульская деятельность состояла в основном из вызволения из кутузки пьяных английских моряков и распространения среди населения брошюр, с помощью которых правительство Англии пыталось пропагандировать британский образ жизни.
Росторн склонил голову набок, стараясь в полумраке рассмотреть Уайетта.
— Мне кажется, где-то я вас видел.
— Мы встречались на мысе Саррат. Я там работаю.
— Да-да, конечно, вы — тамошний метеоролог, вспоминаю.
— У меня есть для вас письмо от капитана первого ранга Брукса, — Уайетт протянул конверт.
— Пойдемте в мой кабинет, — сказал Росторн и провел Уайетта в затхлое помещение, обставленное мебелью девятнадцатого века и напоминавшее романы Диккенса. Портрет королевы на стене смотрел на герцога Эдинбургского, висевшего на противоположной. Росторн вскрыл конверт и сказал:
— Почему командующий не позвонил мне, как обычно?
Уайетт криво усмехнулся.
— Телефонная сеть на базе надежная, а вот городской сети он не очень доверяет.
— А, это очень разумно, — заметил Росторн и стал читать.
— Очень любезно со стороны командующего пригласить нас на базу, — сказал он через некоторое время. — Нас вообще-то так мало. — Он пощелкал пальцем по письму. — Он пишет, что у вас есть какие-то сомнения насчет урагана. Дорогой сэр, ураганов здесь не было с 1910 года.
— Каждый находит нужным сообщить мне об этом, — с горечью сказал Уайетт. — Мистер Росторн, вам когда-нибудь приходилось ломать себе руку?
Росторн опешил. Он немного подумал, затем сказал:
— Ну да. В детстве.
— То есть очень давно.
— Лет пятьдесят тому назад. Но при чем тут…
— Означает ли тот факт, что вы в детстве ломали руку, — перебил его Уайетт, — что завтра вы не сломаете ее еще раз?
Росторн помолчал.
— Все понятно, молодой человек. Значит, вы серьезно относитесь к этому урагану.
— Да, — сказал Уайетт, стараясь произнести это как можно более убедительно.
— Командующий Брукс — человек исключительно честный. Он пишет мне, что, если вы окажитесь правы, база отнюдь не будет самым безопасным местом на острове. Он советует мне принять это во внимание прежде, чем принимать решение. — Он посмотрел на Уайетта заинтересованно. — Расскажите-ка мне об этом урагане поподробнее.
Уайетту вновь пришлось изложить свои соображения по поводу Мейбл. Росторн слушал внимательно, не пропускал ни малейшей детали, и часто прерывал повествование весьма уместными и точными вопросами. Когда Уайетт закончил, он сказал:
— Значит так. Тридцать процентов за то, что этот ураган, столь насмешливо именуемый Мейбл, придет сюда. Об этом говорят ваши цифры. Но есть еще ваше чувство, говорящее о том, что он непременно придет; и я думаю, этого не следует недооценивать, ни в коем случае! Я высоко ценю интуицию. Что мне делать, мистер Уайетт?
— Командующий предложил, чтобы вы встретились с Серрюрье. Он полагает, что тот скорее выслушает англичан, нежели американцев.
Росторн кивнул.
— Да, скорее всего это так. Но увидеться с ним чрезвычайно трудно. — Он покачал головой. — К нему и в лучшие-то времена было не пробиться, а сейчас…
— Можно все же попробовать, — настаивал Уайетт.
— Да-да, можно, — подтвердил Росторн, — даже нужно. — Он взглянул на Уайетта своими умными проницательными глазами. — Вы умеете убеждать, молодой человек. Пойдем сейчас же. От того, что сделает Серрюрье, зависит мое решение по поводу британских подданных.
Президентский дворец был в кольце войск. Здесь располагались лагерем два батальона, и свет их костров разгонял нависшую над дворцом тьму. По дороге их автомобиль дважды останавливали, но благодаря Росторну тут же пропускали дальше. Наконец, они добрались до конечного пункта — охранного помещения у главных ворот дворца.
— Мне нужно встретиться с мсье Ипполитом, главой протокольного отдела, — объявил Росторн офицеру, преградившему им путь.
— А захочет ли мсье Ипполит видеться с вами? — высокомерно спросил офицер. Зубы ярко блестели на его темном лице.
— Я — консул Великобритании, — твердо сказал Росторн. — И если я немедленно не увижусь с мсье Ипполитом, он будет рассержен. — Он помолчал и добавил: — И президент Серрюрье тоже.
Ухмылка сошла с лица офицера при упоминании Серрюрье, и он заколебался.
— Подождите, — рявкнул он и вошел внутрь дворца.
Уайетт окинул взором до зубов вооруженных солдат, окружавших машину, и спросил:
— А почему Ипполит?
— Это наша надежда на то, чтобы добраться до Серрюрье. У него достаточный вес во дворце, и Серрюрье прислушивается к нему, и в то же время он не настолько крупная фигура, чтобы я его боялся. Для меня он все равно, что этот наглый щенок.
«Наглый щенок» в этот момент вновь подошел к ним.
— Вы можете повидаться с мсье Ипполитом. — Он сделал солдатам жест рукой. — Обыщите их.
Уайетт почувствовал на себе черные лапы солдата. Ему пришлось подчиниться этой унизительной процедуре, после которой его протолкнули через проход во дворец. За ним семенил Росторн, бормотавший сквозь зубы:
— Ипполит еще пожалеет об этом. Я устрою ему протокол. Он говорит по-английски, так что пара теплых слов дойдет до него.
— Не стоит, — сказал Уайетт решительно, — наша главная цель — Серрюрье.
Ипполит сидел в большом кабинете с высоким потолком, украшенным алебастровой лепниной. Он поднялся из-за прекрасного стола восемнадцатого века и вышел к ним с распростертыми объятиями.
— А, мистер Росторн! Что привело вас сюда в такое время? И так поздно? — Произношение у него было чисто оксфордское.
Росторн, с трудом подавив желание бросить ему в лицо свои «пару теплых слов», сухо сказал:
— Я хочу видеть президента Серрюрье.
Лицо Ипполита вытянулось.
— Боюсь, это невозможно. Вы должны понимать, мистер Росторн, что пришли сюда в очень неудачное время.
Росторн напыжился, насколько это было возможно при его маленьком росте, и Уайетту померещилось, что он заговорил как власть имеющий от имени всего имперского могущества.
— Я здесь, — произнес он, — чтобы передать послание от правительства Ее Величества Королевы Великобритании, — сказал он торжественно. — Послание я должен вручить президенту лично. Я полагаю, что он будет раздосадован, если не получит его.
Приятная улыбка исчезла с лица Ипполита.
— Президент сейчас… совещается. Его нельзя беспокоить.
— Должен ли я сообщить правительству, что президент отказался принять его послание?
Лицо Ипполита покрылось капельками пота.
— Нет, мне бы не хотелось формулировать это таким образом, — сказал он.
