— Мне тоже, — сказал Росторн, улыбаясь. — Но мне кажется, что президент мог бы сам сформулировать свое отношение к этому. Я не думаю, что ему нравится, когда другие люди действуют от его имени, совсем нет. Может быть, вы все-таки спросите его, желает ли он видеть меня или нет.
— Пожалуй, да, — нехотя согласился Ипполит. — Не могли бы вы мне сказать, по крайней мере, с чем связано это послание?
— Не могу, — отрезал Росторн. — Это государственное дело.
— Хорошо. Я пойду спрошу президента. Вы подождите здесь. — Он исчез из комнаты.
Уайетт посмотрел на Росторна.
— Вы не переборщили? — спросил он.
— Если это дойдет до Уайтхолла, — сказал Росторн, хмуря брови, — меня, конечно, тотчас же лишат работы. Но это единственный способ иметь дело с Ипполитом. Этот тип — трус. Он боится обращаться к Серрюрье, но еще больше боится того, что произойдет, если он не обратится к нему. Обычная вещь при тиранических режимах. Диктаторы предпочитают окружать себя вот такими медузами, как Ипполит.
— Как вы думаете, он все-таки примет нас?
— Думаю, что да, — сказал Росторн. — Мы возбудили его любопытство.
Ипполит вернулся через пятнадцать минут.
— Президент примет вас. Пожалуйста, сюда.
Они последовали за ним по богато орнаментированному коридору длиной, как им показалось, с полумилю, и остановились перед дверью.
— Президент крайне обеспокоен нынешней ситуацией, — сказал Ипполит, — не поймите его неправильно, если вам покажется, что он… в плохом расположении духа, скажем так.
Росторн понял, что Ипполит только что попал под горячую руку Серрюрье, и решил поднажать со своей стороны.
— Он придет в еще более плохое расположение духа, когда узнает, как с нами здесь обращались, — бросил он. — Это неслыханная вещь, чтобы представителей иностранной державы обыскивали, как обыкновенных преступников.
Ипполит, лицо которого приобрело какой-то грязно-серый оттенок, начал было что-то говорить, но Росторн, не обращая на него внимания, толкнул дверь и вошел внутрь. Уайетт последовал за ним.
Это был большой, почти без мебели зал, украшенный с тем же изяществом, что и другие помещения дворца. В дальнем его углу они увидели складной стол, вокруг которого стояло несколько человек в форменной одежде. Они все что-то горячо говорили, пока маленький человек, сидевший спиной к двери, вдруг не стукнул кулаком по столу и не прокричал:
— Найдите их, генерал! Найдите и сотрите в порошок!
Росторн почти не шевеля губами, сказал Уайетту:
— Серрюрье со своими генералами — Дерюйе, Лескюйе, Рокамбо.
Один из них что-то прошептал на ухо Серрюрье, тот обернулся.
— А, Росторн, вы хотели мне что-то сообщить?
— Пошли, — сказал Росторн, и они начали пересекать пространство зала.
Серрюрье сидел, облокотившись на стол, заваленный картами. Это был маленький, почти незаметный человечек с поднятыми плечами и впалой грудью. У него были коричневые глаза шимпанзе, в которых застыло выражение мольбы, словно их владелец никак не мог взять в толк, за что его можно ненавидеть или хотя бы не любить. Но голос его был груб и резок — голос человека, знавшего, что такое власть, и привыкшего командовать.
Он поскреб подбородок и сказал:
— Вы выбрали неудачное время. А кто этот белый человек?
— Это английский ученый, Ваше Превосходительство.
Серрюрье пожал плечами, словно вычеркивая Уайетта из списка людей, с которыми стоит иметь дело.
— Чего хочет британское правительство от меня?
— Меня просили кое-что передать вам, — сказал Росторн.
— Что именно? — проворчал Серрюрье.
— Ценную информацию, Ваше Превосходительство. Мистер Уайетт — специалист-метеоролог, он имеет сведения о надвигающемся урагане — очень опасном.
Челюсть Серрюрье отвисла.
— И вы пришли ко мне сейчас, в такое время, чтобы поговорить со мной о погоде? — вопросил он, словно не веря своим ушам. — Сейчас, когда война у порога, вы тратите мое время на пустяки? — Он схватил со стола карту и, сжав ее в своем черном кулаке, потряс ею под носом Росторна. — Я-то думал, что вы мне сообщите что-нибудь новое о Фавеле. О Фавеле, Фавеле — понимаете? Он сейчас меня интересует, а больше ничего.
— Ваше Превосходительство… — начал Росторн.
Серрюрье раздраженно прервал его.
— На Сан-Фернандесе ураганов не бывает, об этом все знают.
— Был в 1910 году, — вставил Уайетт.
— У нас не бывает ураганов, — повторил Серрюрье, сверля Уайетта глазами. Внезапно он взорвался. — Ипполит! Ипполит, где, черт тебя возьми! А ну отправь этих дураков отсюда.
— Но Ваше Превосходительство… — сделал еще одну попытку Росторн.
— На Сан-Фернандесе не бывает ураганов, — завопил Серрюрье. — Вы что, оглохли, Росторн? Ипполит, уведи их с глаз долой. — Он наклонился над столом, тяжело дыша. — А с тобой я поговорю попозже, Ипполит, — добавил он угрожающим тоном.
Уайетт почувствовал, как Ипполит вцепился в его пиджак, и посмотрел на Росторна.
— Пошли, — сказал Росторн уныло. — Мы передали наше сообщение, как могли.
Он с подчеркнутым достоинством повернулся и зашагал к двери. Секунду поколебавшись, Уайетт последовал за ним. Когда они открыли дверь, вновь раздался истерический крик Серрюрье:
— У нас не бывает ураганов, мистер английский ученый!
В коридоре Ипполит тотчас переменился, исполнившись мстительной злобы. Он счел, что Росторн обвел его вокруг пальца, а, кроме того, почувствовал страх перед расправой, которую ему пообещал Серрюрье. Он крикнул взвод солдат, и те, не церемонясь, дотащили Уайетта и Росторна до ворот дворца и буквально выкинули на улицу.
— Я ожидал чего-то подобного, — сказал Росторн, разглядывая разорванную полу своего пальто. — Но мы должны были попытаться.
— Он сумасшедший, — сказал Уайетт. — Клинический случай очевидного, буйного помешательства.
— Разумеется, — спокойно сказал Росторн. — А вы этого не знали? Лорд Эктон сказал однажды, что абсолютная власть абсолютно развращает. Серрюрье, конечно, до конца развращен, — вот почему все его так боятся. Я, кстати, стал сомневаться, что мы вообще выйдем отсюда.
Уайетт помотал головой, словно отряхивая с себя паутину.
— У нас не бывает ураганов, — сказал он, копируя Серрюрье, — как будто он отменил их президентским декретом. — На его лице было недоуменное выражение.
— Давайте-ка уматывать отсюда, — сказал Росторн, оглядывая стоящих кругом солдат. — Где ваш автомобиль?
— Вон там, — сказал Уайетт. — Я отвезу вас домой, потом заеду в «Империал».
Послышался глухой рокот, шедший откуда-то с гор. Росторн наклонил голову набок, прислушиваясь.
— Это гром, — сказал он. — Это что, ваш ураган уже здесь?
Уайетт посмотрел на луну, плавающую вверху в безоблачном небе.
— Это не гром, — сказал он. — По моему, кто-то из них нашел другого — Серрюрье Фавеля или наоборот. — Он взглянул на Росторна. — Это орудийный огонь.
