— Они побеждают, — бросил Уайетт. Он сгорал от нетерпения встретиться с Фавелем, но видел, что это будет не так легко. Война как бы разделилась на две части — к востоку и западу от Сен-Пьера. Сокрушительный удар Фавеля по центру расколол армию Серрюрье. Большая ее часть с боями отходила на восток, а меньшая в беспорядке бежала к западу, чтобы воссоединиться со свежими ее частями, сосредоточившимися на мысе Саррат.
Другой командир рассмеялся в лицо Уайетту, когда тот заявил, что хочет видеть Фавеля.
— Ты хочешь видеть Фавеля! — воскликнул он, словно не веря своим ушам. — Белый человек, я тоже хочу видеть его, все его хотят видеть. Но он все время в движении. Он человек занятой.
— Будет ли он здесь?
Командир вздохнул.
— Мне это не ведомо. Он появляется там, где возникают затруднения, и я не хочу быть причиной его прибытия сюда. Но он может наведаться и ко мне, — предположил он. — Мы идем навстречу Рокамбо.
— Можно мы останемся с вами?
— Пожалуйста, только не мешайте.
И они остались при батальонном штабе. Уайетт изложил Доусону суть своего разговора с командиром, и тот сказал:
— Думаю, что у вас нет никаких шансов встретиться с Фавелем. Вы бы стали слушать в разгар боевых действий какого-то ученого?
— Наверное, не стал бы, — понуро сказал Уайетт.
Из разговоров, ведущихся вокруг него, он начал понимать, как складывается военная ситуация. Имя Серрюрье почти не упоминалось, зато у всех на устах был Рокамбо.
— Кто этот Рокамбо, черт возьми? — поинтересовался Доусон.
— Он был одним из младших генералов, — начал Уайетт. — Потом его назначили вместо убитого Дерюйе, и Фавель сразу почувствовал, что Рокамбо значительно сильнее своего предшественника. Фавель думал закончить войну одним ударом, но Рокамбо удалось провести успешную операцию по выводу войск из опасной зоны. Он отошел к востоку, и сейчас его части перегруппировываются. К тому же ему удалось опустошить арсенал Сан-Хуан. У него теперь достаточно оружия и боеприпасов, чтобы закончить войну не так, как хочется Фавелю.
— А Фавель не сможет предупредить его, добить его, пока он еще не готов?
Уайетт покачал головой.
— Фавель устал. Он уже давно борется против превосходящих сил. Его люди еле стоят на ногах. Ему тоже нужна передышка.
— Ну, и что же теперь будет?
Уайетт поморщился.
— Фавель остановятся в Сен-Пьере, он не может идти дальше. В городе он будет держать оборону, а потом налетит Мейбл и сметет всю его армию. Впрочем, и другую тоже. В этой войне не будет победителей.
Доусон искоса посмотрел на Уайетта.
— Может, нам как-нибудь удрать отсюда? — предложил он. — Мы могли бы подняться вверх по Негрито.
— Только после того, как я повидаюсь с Фавелем, — твердо сказал Уайетт.
— Ну, ладно, — вздохнул Доусон. — Останемся и повидаемся с Фавелем, может быть. — Он помолчал. — А где именно Рокамбо перегруппирует свои части?
— К востоку, в стороне от прежней дороги, милях в пяти от города.
— Святые угодники! — воскликнул Доусон. — Да ведь туда, кажется, отправились Росторн и другие?
— Я стараюсь не думать об этом, — сухо сказал Уайетт.
— Извините, — угрюмо сказал Доусон. — Извините меня за мой глупый поступок, ну, с автомобилем. Если б не я, мы все были бы вместе.
Уайетт с удивлением посмотрел на него. Что случилось с Доусоном? Это был не тот человек, которого он в первый раз увидел в клубе Марака, — большой известный писатель. И не тот, который в камере послал его к черту.
— Я как-то уже спрашивал вас об этом, — осторожно сказал Уайетт, — но вы чуть не съели меня…
Доусон поднял глаза.
— Вы хотите спросить, почему я пытался украсть вашу машину? Я вам скажу. Я испугался. Большой Джим Доусон испугался.
— Вот это меня все время смущало, — задумчиво сказал Уайетт. — Это не похоже на то, что я слышал о вас.
Доусон горько усмехнулся и ответил без тени юмора:
— То, что вы слышали, муть. Я трус.
Уайетт бросил взгляд на его руки.
— Я бы так не сказал.
— Понимаете, какая смешная вещь. Когда я столкнулся с Розо и понял, что мои слова на него не действуют, я должен был бы испугаться, но вместо этого пришел в ярость. Со мной ведь раньше ничего подобного не случалось. А что касается моей репутации, то это все подделка, грим. Да в этом не было ничего трудного — поехал в Африку, подстрелил льва, и ты уже герой. С помощью таких вещей я заработал себе репутацию, как говорят китайцы, создал бумажного тигра. А журналисты! Просто диву даешься, до чего они неразборчивы.
— Но для чего все это? — спросил Уайетт. — Вы же хороший писатель, все критики согласны в этом, вам не нужны никакие ходули.
— То, что думают критики и что думаю я, — разные вещи, — сказал Доусон, разглядывая пыльный носок своего ботинка. — Когда я сижу перед пишущей машинкой с чистым листом бумаги, у меня в животе появляется противное сосущее чувство. И когда я заполняю этот лист своими текстами, выпускаю книгу, это чувство усиливается. И каждый раз, когда выходит очередной роман, я предполагаю страшный провал и должен что-то придумать, чтобы читатели покупали его. Так и появился Большой Джим Доусон.
— Вы все время стремитесь к невозможному — к совершенству.
Доусон улыбнулся.
— И буду стремиться снова, — сказало он бодро. — Но теперь я думаю, что не буду бояться.
Несколько часов спустя Уайетта разбудили. Он не помнил, как заснул, и когда открыл глаза, почувствовал, что все части тела затекли, суставы ныли. Он зажмурился от яркого света фонаря.
— Кто из вас Уайетт? Вы?
— Я Уайетт, — сказал он. — А вы кто? — Он отбросил одеяло, которым кто-то заботливо укрыл его, и, взглянув вверх, увидел крупного бородатого человека, смотревшего на него.
— Я Фуллер. Я искал вас по всему Сен-Пьеру. Вас хочет видеть Фавель.
— Фавель хочет видеть меня? — воскликнул Уайетт. — Откуда ему известно о моем существовании?
— Это целая история. Пошли.
Уайетт с трудом поднялся на ноги и посмотрел через открытую дверь на улицу. Начало светать, и Уайетт смог различить силуэт стоявшего там джипа. Мотор его тихо урчал. Он повернулся к бородатому.
— Фуллер? Вы — англичанин, один из тех, кто живет на Северном побережье, в Кампо-де-лас- Перлас?
— Точно.
— Вы и Мэннинг.
— Да, да, — подтвердил Фуллер в нетерпении. — Пошли, у нас нет времени на болтовню.
— Подождите, я разбужу Доусона.
— Времени нет, — повторил Фуллер. — Пусть он останется здесь.
Уайетт сурово посмотрел на Фуллера.
