писатель. Его все знают. Он постоянный пассажир на моем маршруте и чертовски неприятный, надо сказать.
— Слышал о таком, — сказал Уайетт.
Джули была права. Имя Большого Джима Доусона было известно во всех уголках земного шара. Предполагалось, что он хороший писатель, но Уайетт не был настолько компетентен, чтобы судить об этом. Во всяком случае, критики считали именно так. Он посмотрел на Джули и сказал:
— А Костон тебе не кажется неприятным?
— Нет, мне он нравится. Он один из таких вежливых, невозмутимых англичан, о которых пишут в романах, знаешь, такой тип тихони с неизвестными глубинами.
— Он один из постоянных пассажиров?
— Нет, я увидела его впервые в прошлом рейсе. И совсем неожиданно встретила его здесь, на Сан- Фернандесе.
— Ты, конечно, приложила максимум стараний, чтобы он чувствовал себя здесь, как дома.
— Нет, это было просто гостеприимство. Помощь иноземцу в чужой стране. — В глазах Джули зажегся озорной огонек. — Что такое, мистер Уайетт, да вы никак ревнуете?
— Может быть, — проговорил Уайетт грубовато. — Если, конечно, мне стоит ревновать.
Джули опустила глаза и слегка побледнела. Дальше они танцевали в неловком молчании. Когда музыка прекратилась, они направились к столику, но тут Джули подхватил шумно веселый Хансен.
— Джуди Марлоу! Что вы делаете здесь, в этой дыре? Я ее умыкаю, малыш Дейви, но возвращу в целости и сохранности. — Он стремительно увлек ее на танцевальный круг и принялся выписывать шаржированную самбу, а загрустивший Уайетт присоединился к Костону.
— Сильная штука, — сказал Костон, поднимая бутылку и разглядывая ее на свет. — Хотите?
Уайетт кивнул и стал смотреть, как Костон наполняет бокал.
— Вы здесь по делу? — спросил он.
— Упаси Боже! — воскликнул Костон. — У меня была неделя отпуска, и поскольку я оказался в Нью- Йорке, я решил завернуть сюда.
Уайетт посмотрел в умные глаза Костона, пытаясь понять, говорит ли он правду.
— Здесь нет ничего особенного для отдыха. Лучше вам отправиться на Бермуды.
— Может быть, — бросил невзначай Костон. — Расскажите мне что-нибудь о Сан-Фернандесе. Какая у него история?
Уайетт кисло улыбнулся.
— Такая же, как у любого Карибского острова, может, чуть подлинней. Сначала остров был испанским, затем английским и, наконец, французским. Французы оказали наибольшее влияние — это видно по языку, хотя здесь можно встретить людей, которые называют Сен-Пьер Сан-Педро или Порт-Питер. Вообще язык страшно смешанный.
Костон уныло кивнул, думая о своем неудачном общении с официантом.
— Когда Туссен и Кристоф в начале девятнадцатого века выгнали французов с Гаити, — продолжал Уайетт, — народ здесь сделал то же самое, хотя этот факт не получил такой известности.
— Угу, — опять кивнул Костон. — А как здесь оказались американцы?
— Это случилось на рубеже нашего столетия. Как раз в это время американцы начали поигрывать мускулами. Они нашли, что уже достаточно сильны, чтобы следовать доктрине Монро, и участвовали в парочке войн, чтобы доказать это. Им пришлась по вкусу перспектива на правах старшего брата вмешиваться в дела других народов в этой части мира. На Сан-Фернандесе в 1905 году творилось что-то кошмарное — кровавые мятежи, восстания, и американцы послали сюда морскую пехоту. Остров управлялся ими вплоть до 1917 года. Потом они ушли, но зацепились за мыс Саррат.
— Нечто подобное произошло и на Гаити?
— На большинстве островов — на Гаити, Кубе, в Доминиканской республике.
Костон ухмыльнулся.
— В Доминиканской республике это происходило не раз. — Он отхлебнул из стакана. — Я полагаю, по поводу мыса Саррат есть какой-то договор?
— Это можно назвать и так. Американцы арендовали мыс в 1906 году за тысячу золотых долларов в год, — неплохая сумма для того времени. Сейчас, вследствие инфляции, президент Серрюрье получает 1693 доллара. — Он сделал паузу и добавил: — и двенадцать центов.
Костон хмыкнул.
— Неплохая сделка с точки зрения американцев, хотя немного и жесткая.
— То же они проделали на Кубе с базой Гуантанамо. Кастро получает от них вдвое больше, но я думаю, он предпочел бы иметь Гуантанамо, а не американцев.
— Еще бы.
— Флот старается укрепиться здесь и использовать эту базу в качестве замены Гуантанамо в случае, если Кастро решит отобрать ее у американцев. По-моему, возможность такая имеется.
— Имеется, — согласился Костон. — Не думаю, что он может вернуть ее силой, но при удачных политических обстоятельствах прибегнет к шантажу и сможет достичь своей цели.
— Как бы то ни было, у американцев есть мыс Саррат, — сказал Уайетт. — Но он далеко не так хорош, как Гуантанамо. Залив Сантего мелкий, даже легкий крейсер сюда не зайдет. А чтобы только достичь уровня Гуантанамо с точки зрения оборудования и удобств, понадобится еще двадцать лет и миллионов двести долларов. Хотя как воздушная база мыс Саррат оборудован неплохо, поэтому мы и используем его в качестве центра для изучения ураганов.
— Да, мисс Марлоу говорила мне об этом, — начал было Костон, но тут вернулись Хансен с Джули, и он решил воспользоваться случаем, чтобы пригласить Джули на танец.
— Вы не собираетесь предложить мне выпить? — вопросил Хансен.
— Пожалуйста, наливай, — сказал Уайетт и в это время увидел, как в комнату вошел Шеллинг с еще одним офицером. — Скажи мне, Гарри, каким образом удалось Шеллингу получить чин капитана третьего ранга?
— Не знаю, — сказал Хансен, присаживаясь к столу. — Наверное, потому, что хороший метеоролог. Офицер из него, как из быка дойная корова. Настоящий офицер должен вести людей, а этот не может быть даже вожатым у девчонок-скаутов. Так что он получил повышение по линии специальности.
— Я расскажу тебе кое-что, — сказал Уайетт и поведал Хансену об утреннем разговоре с Шеллингом. Он закончил рассказ словами:
— Он думает, что метеорология — точная наука. Прямо как говорится в учебниках. Такие люди пугают меня.
Хансен засмеялся.
— Дейв, ты столкнулся с типом офицера, который не так уж редок в старом добром американском флоте. Пентагон просто кишит ими. Он всегда действует по уставу по одной простой причине — в этом случае он никогда не ошибется, а офицер, который не ошибается, считается надежным и удобным.
— Надежным! — Уайетт почти сорвал голос. — Да в своей работе он так же надежен, как гремучая змея. В его руках жизни людей!
— Большинство морских офицеров отвечают за людские жизни, — сказал Хансен. — Послушай, Дейв, я тебе скажу, как надо обращаться с такими парнями, как Шеллинг. У него скрытный ум, он сам как стенка. Сквозь него не пройдешь. Значит, надо идти в обход него.
— Это мне трудно. У меня же нет статуса. Я не имею отношения к военно-морскому флоту, я даже не американец. Он составляет сообщения для Бюро погоды, они поверят ему.
— Ты что-то сильно переживаешь по этому поводу. В чем дело?
— Черт его знает. У меня странное предчувствие, что все скоро пойдет не так, как надо.
— Ты имеешь в виду Мейбл?
— Да, наверное, Мейбл. Я не вполне уверен.
— Я тоже по этому поводу переживал, когда копошился в его брюхе, — сказал Хансен. — Но сейчас я вполне успокоился.
Уайетт сказал:
— Гарри, я родился здесь и мне довелось здесь увидеть кое-какие странные вещи. Я помню, когда я
