2039-го мы – две разных России.
– То есть мира.
– Ну да. Остальное к России прилагается. Выходит, где-то посередине. Давай-ка еще разок... Мы вступили в Женевскую федерацию в 2027 году, а вышли в 2034-м... А вы?
– Значит, вы все-таки были с... нами... в смысле, с Федерацией?
– Семь лет. Считается самым большим черным пятном в истории России... Ты не ответил.
– Тот же 2027-й. И мы, конечно, никогда не выходили оттуда... Хотя... был Московский путч тридцать второго года...
– Интересно, но путч мы обсудим как-нибудь потом. А сама Женевская федерация у вас когда появилась?
– Об этом знает каждый ребенок. 29 февраля 2021 года в Женеве был подписан исторический документ, согласно которому...
– Ясно. Здесь сходится. Все то же самое. Великий электронный кризис?
– С тридцатого по тридцать четвертый, причем последствия, Витя, если только я не ошибаюсь, чувствовались достаточно долго после того, как был остановлен государственный хаос... Чуть ли не полтора десятилетия..
– Последствия, брат, до сих пор налицо. У вас это называли «государственный хаос»? Хм... От женевцев иного ждать не приходится. Но это нам с тобой тоже лучше бы отложить на потом.
– Нда. Да-да. Конечно.
Дмитрий без конца выстраивал в голове рейтинги: какой поворот разговора опаснее и безответственнее, а какой... полегче. Эпоха большого электронного кризиса считалась темой почти неприличной. Во всяком случае, для людей, в полной мере сознающих свою ответственность. Почти четыре года над планетой мерно колыхалось марево нескончаемого кошмара. Научно-технический прогресс как будто получил оплеуху, пал на колени и долго не мог подняться. Предкам, наверное казалось, что на глазах у них рушится цивилизация, и ничего сделать уже не возможно... С тех пор у землян выработался устойчивый рефлекс: три четвертых людей и средств бросать на расчет и предотвращение вредный последствий буквально ото всего. В сущности, какая глупость! Все боялись момента, когда какие-нибудь эксперименты или просто очередной слабоконтролируемый наворот техники обернутся катастрофой, но притормозить не хватало ни сил, ни разумения... Началось все с мелочи: компьютерный вирус «Аш-8», милая игрушка, имя создателя так и осталось неизвестным. Сверхпроницаемость плюс отсутствие полноценной программы-«противоядия» дали убийственный эффект. Первыми «посыпались» системы связи и коммуникации, а потом буквально все, связанное с компьютерными сетями. Там был «черный февраль», когда за месяц превратились в абракадабру счета трехсот крупных банков. И был еще «красный июнь» – за четыре недели четыре ядерных залпа, санкционированных взбесившейся электроникой. Казалось бы, везде были дополнительные источники питания, изолированные резервные системы управления... Только они тоже оказались зараженными. Создатели вируса предусмотрели для него «инкубационный период», на протяжении которого «Аш-8» никак не проявлял себя, был фактически невидим. А потом электронная зараза активизировалась везде и сразу: в один день, в один час. Поезда блуждали по железным дорогам, спутники падали на поверхность планеты, полиция утратила досье уголовников, мегаполисы остались без электричества. Многие в ту пору посмели оставить Федерацию, наплевать на договор. Потом-то всех, разумеется, вернули... Так вот: именно тогда на территории бывшей России случился ужасный путч против гармонии, единства и демократии. «Коричневый январь», это называют сейчас «коричневый январь»... Еще в школе он с содроганием узнал: путч был с применением ядерного оружия, подводных лодок, ракет, авиации, словом, путч полного военного профиля. Его полностью подавили через полтора года после «дня икс». В регионах, бунтовавших всего упорнее и яростнее, появились первые на Земле резерваты. Сейчас-то из русских резерватов сохранился только один, да и он, признаться, выглядит как полный анахронизм на теле единой цивилизации... Сомов не стал уж говорить, что китайская Поднебесная империя здесь тоже существовала. Несколько месяцев... За какую фразу ни возьмись, тянет замогильным ужасом! Пусть лучше двойник сам ведет разговор, пусть о чем угодно говорит, ведь слова-то извергает его рот, его, а не сомовский!
–...Слушай, брат... а помнишь ты тогдашних правителей? А? Сверим, кто в какие годы правил у вас, а кто у нас. Оч-чень характерный момент.
– Могу вызвать информацию по чипу...
– Вызывай. Президент, скажем... что-то поближе к 2020 году.
– 2016-й. Президент от либеральной партии Игорь Гудок.
– Теперь я. Какой у нас там был огрызок... Тот же Гудок. 2020-й?
– Он же.
– И у нас. 2024-й?
– Э... От Единой партии российских радикальных прогрессистов – Ждан Полипов. С перевесом в два процента голосов. Он и был последним российским президентом.
– М-м... Нет. Не то. Не то, брат. У нас... от партии «Традиция» – Владимир Петров. И опять же с перевесом всего в два процента голосов. Через четыре года... пошел на второй срок. В тридцать втором опять были традиционалисты, а в тридцать шестом у нас тоже случился последний президент, Николай Залесский. Переизбираться ему не пришлось, так, только имя поменял...
– То есть?
– Венчал его на царство патриарх Московский и всея Руси. Был президент Николай Константинович Залесский, а стал государь император Николай III. Да продлит Господь годы его! Кстати... Вот оно. Вот. Скорее всего – 2024-й год во всей своей красе.
Верх безответственности! Дмитрий почувствовал, как их разговор несется, подобно составу монорельса с испорченной парой магнитных стабилизаторов, в сторону катастрофы, и багровые огоньки мигают везде, где только можно. «Обложил меня красными флажками», – затравленно подумал Сомов, слушая двойника. Он не представлял себе, кого обкладывают красными флажками и как это воздействует на энергетику обкладываемого, но чувствовал в этой фразе, проникшей в поддон памяти из какой-то случайной арт- программы, оттенок смертельной угрозы. Такое даже слушать опасно! Он судорожно сменил тему:
– Амммм... Ты! Аммм..
– Что – я?
– Ты из ведь, прости, гражданин Русской консульской республики... я правильно сказал?
– Вроде того.
– А сам разговор о гражданстве не задевает закрытые зоны твоей личности?
– Все нормально. Не дребезжи.
– Почему же ты произносишь слово «мы», когда речь идет и о Российской империи, и, если память мне не изменяет, еще о каких-то государственных образованиях? Витя, ты когда-то мне тамошние денежки показывал. Про те страны... или организации ты, наверное, тоже скажешь – «мы»? Да?
«Близнец» сначала остолбенело глядел на него, потом нахмурился. «Чем я его так раздосадовал? Ведь уйдет, уйдет же!» – Дмитрий запаниковал всерьез. Пять секунд назад он страстно желал избавиться от столь рискованного собеседника, но сейчас его несла иная волна, и он уже боялся его потерять. Сомов осторожно попытался исправить положение:
– Если я все-таки задел...
– Да иди ты! Брат, что за мир у вас такой, я понять не могу! Простые вещи непонятными прикидываются! Кто – «мы»? «Мы» – это все русские, все кто нас любит, все, кто тянется к нашей силе, все, кого любим мы сами! Вот кто – «мы». Причем тут гражданство?
– Доминирование крови? В смысле, национальности?
– А! – отмахнулся двойник, – Кровь! Да кровь – ерунда. Кровь наша вроде коктейля из трех коктейлей. Мы... думаем одним способом. У нас прошлое одно, вера одна, язык один, ну, с кое-какими разночтениями... Не знаю, как тебе объяснить...
– Да самыми простыми словами. Если, конечно, можно.
– Отчего ж? Давай попробую. Не боги горшки обжигают. Что такое наши? Да понятно, что. Наши говорят по-русски, хотя и с кое-какими разночтениями. Наши живут в России на Земле, на Русской Венере, на Русской Европе и н Терре-2. Православные на пять шестых. Наши раздолбали татар на Куликовом поле,
