сунув под дворник записку, где говорится, что он в восемнадцатой квартире.
Консьержка суровым тоном информирует меня, что необходимо переставить машину и что я не должен позволять своим друзьям парковаться перед гаражом.
— Спасибо большое, — говорю я ей. — Если бы вас не было на свете, я решительно не знал бы, как мне поступать.
Консьержка что-то отвечает на диалекте, я не понимаю что, скорее всего, она тоже посылает меня в задницу.
— Флавио, тебе придется спуститься и переставить машину, — говорю я, возвращаясь в гостиную.
— Сейчас, извините, — отвечает мой брат, поднимается и уходит.
Лаура, стерва, поднимается также:
— Пойду позвоню бебиситтер, узнаю, все ли в порядке дома.
Я не успеваю сказать ей, что можно позвонить из гостиной, как она скрывается в моей спальне.
Элиза и я остаемся наедине. Я молчу.
— Лаура рассказывала мне много хорошего о тебе, — произносит Элиза.
— Воображаю себе что, — усмехаюсь я.
Ты тоже работаешь в семейной фирме?
— Более или менее.
Повисает долгая пауза. Элиза ждет, что я начну рассказывать о своей работе или начну расспрашивать ее. Я молчу и оглядываюсь по сторонам.
Видя, что я не раскрываю рта, вновь делает это она:
— А я журналистка.
Я вздрагиваю, на моей физиономии выражение недоверия, смешанного с тревогой.
— Эй, что с тобой? Я что, сказала, что убиваю детей?
— Нет, просто я знаком с одной журналисткой, утверждающей, что она работает в «Медиасет», которая мне очень не понравилась.
— Как ее зовут?
— Фанни, она работает на TG5.
— Странно, я хорошо знаю всех на TG5, но там нет никакой Фанни.
— Она вся такая вздрюченная, с пышными, но плохо подогнанными формами, с парой котлет вместо губ и шапкой рыжих волос в форме баскского берета. Коротко говоря, полный отстой.
В своем злорадстве я не жалею красок.
— A-а… поняла, кто это! Да, та еще фифа, ты прав. Кармела Савойардо. Но она не работает на TG5, она там одно время стажировалась, и ее никто терпеть не мог. И зовут ее Кармела, а не Фанни, это она велела называть ее так, потому что стыдится своей фамилии. Савойардо[19] , ты только подумай!
Выигрыш в футбольной лотерее не доставил бы мне большей радости.
Возвращается Лаура.
— С детьми все в порядке, — радует она нас.
— Ты знакома с некой Кармелой Савойардо? — спрашиваю я ее.
— С кем?! Нет, у меня нет знакомых с таким именем, — отвечает Лаура и смеется.
Опять домофон: это Флавио. Он не нашел, куда переставить машину, и просит нас спускаться, тем более что пора отправляться в ресторан.
— О'кей, — отвечаю я, — сейчас спустимся. — Я с облегчением поворачиваюсь к дамам: — Мне жаль, но нам не придется прикончить шабли, Флавио требует, чтобы мы спускались, потому что он не нашел места для автомобиля.
— Мы вернемся прикончить его позже, — говорит Лаура, — такое вино заслуживает быть выпитым до последней капли.
Я согласно киваю. Натягиваю черную куртку и иду к двери.
Спускаясь по лестнице, я слышу, как у меня за спиной Лаура спрашивает у Элизы:
— А кто такая эта Кармела Савойардо?
— Одна журналистка, которую знаем мы, я и твой деверь, и которая велит звать себя Фанни.
Я представляю себе лицо моей невестки, улыбаюсь, но делаю вид, что не слышал, о чем они говорили. Не поворачиваясь, продолжаю быстро спускаться по лестнице.
Вечер начинает мне нравиться.
Мы садимся в машину, я — на заднее сиденье, Лаура заставляет Элизу сесть на переднее, сама усаживается рядом со мной.
Флавио вставляет в аудиосистему подаренный мною диск Пако де Лусии, прибавляет звук, рывком трогается с места и сразу увеличивает скорость. Закуривает «Мальборо», что странно — в машине он обычно не курит.
Я откидываюсь на спинку сиденья и, хотя за окном уже темно, надеваю солнечные очки, чтобы не было видно, как я закрываю глаза. И закрываю глаза.
Лаура зло шепчет:
— Сними эти очки, идиот.
Я делаю вид, что не слышу ее, и изображаю игру на гитаре, с большим старанием следуя за аккордами Пако. Поток глиссад и рифов.
Лаура вновь зло шепчет:
— Засранец.
Подъезжаем к ресторану. За всю поездку никто, за исключением Лауры, не произнес ни слова. Флавио паркуется и выключает музыку.
Я прекращаю «играть» на гитаре, откладываю ее в сторону, с тибетской медлительностью снимаю очки, смотрю на Лауру и говорю с ангельской улыбкой:
— Пако велик, он даже чуть-чуть лучше Пупо.
Лаура с отвращением морщится и выходит из машины, не удостоив меня взглядом.
Входим в ресторан, спускаемся по лестнице. Помещение пока еще пустует, но Гуальтьеро Маркези на боевом посту. Увидев моего брата, он спешит ему навстречу и приветствует его с деланой сердечностью.
— С моей женой ты знаком, — говорит Флавио.
Маркези утвердительно кивает и обращается к Лауре со словами, приличествующими ситуации. Затем Флавио представляет Элизу и меня. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, мне кажется, он и словом не обмолвился, что я его брат.
Маркези на мгновение замирает, что я отношу на счет моего внешнего вида, указывает нам столик и подает знак официантам, которые уже спешат к нам, после чего кланяется и уходит.
— Какой славный человек, — комментирует Лаура. — И какой стиль!
Мой брат нервно поводит плечами, как будто костюм ему тесен. Закуривает. Сразу же заказывает негрони. Одному себе. Затем, извинившись, второй — для меня.
Дамы пьют шампанское, любезно преподнесенное от лицо (как говорится) Гуальтьеро Маркези.
Нам приносят меню, аж целых три штуки: перечень блюд карту вин и даже отдельную бумажку с минеральными водами.
Лаура берет ее и с серьезным видом спрашивает:
— Кто какую минеральную воду предпочитает?
Элиза и Флавио отрицательно качают головами: никакую.
— А ты, Франческо? — задает она мне вопрос.
— Я бы не отказался.
— Какую? Хочешь посмотреть? — И протягивает мне меню.
— Из-под крана, — отвечаю я.
