теперь будет самое надежное укрытие, как в бомбоубежище.
— Точно! — обрадовалась Пашка, и мы, помогая друг другу, стали спешно спускаться к водопаду. Ветер уже выл и рвал с неистовой силой. В лесу стоял жуткий треск, и он шумел, точно бурное море, перекатывая зеленые волны крон. Накрыть нас туче так и не удалось! Когда она, разъяренная нашим бегством, отдала приказ своим стрелкам открыть огонь на поражение и когда тугие хлесткие струи дождя и яркие стрелы молний полетели на землю, мы уже лезли в темный прохладный коридор горного лабиринта. Уходя подальше от бури, снова вернулись в ледяной зал. Однако долго там задержаться не смогли — начал пронимать холод. Плечи ведь у меня были голые, а мокрая «ночнушка» Пашки быстро остывала, сковывая все тело. Мы, увидев какой-то отросток в стене, прошли по нему в кромешной мгле к самому сердцу горы! Оказавшись в более-менее просторной галерее, где было не так прохладно, мы разместились пережидать грозу. Когда глаза немного привыкли к темноте, стали различать причудливые каменные нагромождения. Где-то в отдалении слышалась водяная капель. Больше никаких звуков не раздавалось. Пахло как в старом подвале современной многоэтажки. Мы сидели на шершавых камнях и... потихоньку замерзали. Снова пришла мысль о змеях: где-то же должны и они скрываться от дождя? Я почиркал зажигалкой, но с таким огоньком мало что увидишь... Да и газ был уже на исходе. Надо было сэкономить его хотя бы для костра. Здесь же зажигать было нечего: одни камни, куски льда и глины. Спохватившись, Пашка достала из кармана огарочек монастырской свечки. Я зажег его, и мы от нечего делать осмотрели грот. Интересного тут было мало: камни, камни и камни, представляющие из себя разные фигуры и нагромождения. Сосулек было мало и виднелись они лишь на самом верху темных сводов. Выходов из этого мешка тоже не оказалось.
Вода просачивалась откуда-то сверху через невидимую щель в стене, падала на камни и уходила в глубь горы. Змей, к счастью, мы нигде не заметили, зато наверху в темноте кто-то зашевелился и запищал. Пашка вскрикнула и спряталась за меня. Над головами что-то прошелестело, и кто-то вылетел в коридор, через который мы сюда пришли.
— Это, наверно, летучие мыши! — предположил я.
Мы снова сели на каменное возвышение. Свечка быстро догорала и уже щипала пальцы. Я положил ее рядом. Она разлилась небольшой лужицей, погорела еще минут десять и погасла, выбросив напоследок прощальное облачко сладковатого дыма. Снова все погрузилось во мрак. Пашка все больше и больше замерзала и невольно жалась ко мне, но тепла от меня исходило маловато, у самого плечи подернулись гусиной кожей. А ей — мокрой, — конечно же, здорово доставалось от холода подземелья.
— Интересно, когда закончится эта гроза? — тихо произнесла девчонка, и я увидел голубое колечко пара, вырвавшееся из ее рта.
— Боюсь, что не скоро, — вздохнул я. — Помнишь, как в ту первую нашу ночь в пещере буря гудела всю ночь? Эта на нее тоже очень похожа...
— А здесь прохладненько... — поежилась моя спутница и поплотнее укуталась в свое платье, ее влажные косички понуро повисли на груди.
Мыши изредка пролетали над нами, пищали, шелестели крыльями — короче, жили своей привычной жизнью, не обращая на нас никакого внимания.
— Вот, Паш, сидим тут как Эхнатон и Нефертити, и грот этот — чем не пирамида? И зачем мне в Египет ехать?
— А я бы сейчас, наверно, согласилась туда отправиться... Там теплее... — и она опять сильно поежилась.
Желая как-то убить время, я спросил:
— Паш, а о ком ты читала тогда на пароме?
— Я читала про нашего российского богатыря святого Меркурия Смоленского.
— Расскажи, пожалуйста! — и я осмелился взять ее ледяную ладонь в свои руки.
Девчонка, подрагивая от холода, начала свой рассказ:
— Это было в XIII веке. Русь тогда разоряли татары. Много людей было убито и порабощено. Всюду царило запустение, поля некому было обрабатывать, дикие звери ходили по ним и поедали трупы, которые тоже некому стало хоронить. Церкви и монастыри были разграблены, а монахи перебиты. Захватчики не знали жалости. Они связывали пленников их собственными волосами и гнали перед собой, как скот, нанося удары кнутами. Хан Батый разорил Киев, Москву и подошел к Смоленску.
Передовой отряд врага уже вышел к стенам города. Командовал этим полком один великан, который воевал вместе со своим сыном. Сила их была необычной, и многие русичи полегли от их рук. Ужас охватил жителей Смоленска, когда они увидели этого жестокого исполина во главе надвигающегося войска. Они поняли, что если враг войдет в город, то всех их ждет мученическая смерть. И тогда они стали усердно молиться Божией Матери о заступничестве. В это время в Смоленске жил святой Меркурий. Родился он на Западе от благородных родителей, державших веру православную. Юношей он
