И снова рухнул на колени потрясенный фотограф-неудачник. Но никаких слов уже выдавить не мог.
– Или оставим? – задумчиво проговорил Турецкий. – Баба у него вроде приличная, детишки опять же... Можете ей передать от моего имени, что мы оставляем вас в живых исключительно ради нее. Не забудьте передать. Нет, но этому, – он обвел рукой пространство комнаты, – больше не бывать.
– Это мы можем! – обрадовался Щербак.
Он нашел в углу обрезок трубы, находившийся здесь неизвестно для какой нужды, поднял, прикинул в качестве булавы и вдруг с маху врезал по большому увеличителю, от которого только брызги полетели. А затем тут же перешел и к остальной технике. Через пяток минут веселого буйства фотолаборатория представляла собой небольшой полигон возле пункта приема железного и прочего лома. Грохот стоял приличный, но ни одна живая душа не заглянула в подвал и не поинтересовалась, что здесь происходит. Неужели подобное случается в доме часто? Или, может быть, всему виной поганый, властный характер главы семьи? В любом случае смотреть теперь на него было не жалко, а противно.
– Слушай сюда, гнида, – сказал Щербак, одной рукой вскидывая толстяка вверх. – Теперь ты от нас никуда не денешься. Будешь сидеть тихо – проживешь. И семья твоя целой будет, сечешь? А пасть откроешь или снова за старое примешься, запомни, вот этой самой рукой... – и он отшвырнул толстяка к стене. Тот тихо, как слизняк, сполз по ней на пол, усеянный железками, осколками битого стекла и обломками бывших шкафов.
Уходя, они не встретили никого – ни в доме, ни во дворе. Увидев при выходе, возле вешалки, телефонный аппарат на тумбочке с витыми ножками, Щербак оборвал провод – на всякий случай.
Сели в машину и отъехали немного от дома. Вскоре подъехал и Филя. Протянул Турецкому еще один конверт с фотографиями.
– Это все? – спросил Александр Борисович.
– Больше ничего, – ответил Филипп. – Вот ведь дерьмо какое... Денег, поди, куры не клюют, а живет как в хлеву. Шприцы, грязь...
– Чего ты с ним сделал-то? – поинтересовался Щербак.
– А всю его наркоту в форточку высыпал, а его приложил пару раз... Ни фига, к утру оклемается, как раз ломку и пропустит, не заметит...
Возле бытовки стоял уже знакомый джип «гранд-чероки». Но водителя в нем не было. Двор вообще был пустой, ни души. Но едва они вошли в помещение, как сразу все поняли. Братков стало уже трое. Причем сидел на стуле только потерявший самоуверенность Мурик, а двое лежали, вольготно раскинувшись на полу.
– Он тут нам много интересного рассказал, пока вас не было, – усмехнулся Демидыч. – Нашли, чего искали?
– Полный порядок, – вылез вперед Филя. – Кинорежиссер больше не работает. И хмырь его – тоже. А что у вас? Это Паленый, что ль?
– Он самый. Встретили его вот... Так что, будем заканчивать? – Голованов поднялся и, нагнувшись над Муриком, слишком уж ровно сидящим на стуле, что-то поправил на нем. И тогда все увидели, что парень привязан к спинке тонкой леской. – И с ним поговорили. Даже песенку спели. «Таганка, зачем сгубила ты меня?..» Он знает. А теперь вот обещает завязать с трассой. Ну а не завяжет, в следующий раз накроем и отдадим Демидычу. И будут ему тогда «ночи, полные огня». Мурик ведь все понимает. А потом, мы его братанам можем всегда кинуть маляву про одного словоохотливого грузина, и где его потом искать придется, один Бог знает... Поехали? – И сказал уже Мурику: – Ты все запомнил? Так и скажешь, когда тебя станут спрашивать: большие люди вас заказали, на кого-то вы не по делу наехали. И нам приказано наказать примерно, но мочить не обязательно, усек?
Парень быстро-быстро закивал, а Сева шлепнул его по плечу.
Вышли, захлопнув дверь за собой. Демидыч с Севой направились не к своей машине, а в ангар, где кучей валялись какие-то железки.
– Вы чего, ребята? – спросил Турецкий.
А те выбрали себе по увесистому железному уголку и вернулись.
– Жаль, конечно, технику, она ж не виновата... – сказал печальный Сева.
– Ага, – подхватил Филя, – и нас там буквально те же мысли мучили.
– Но ничего не поделаешь, – прогудел Демидыч, – нельзя оставлять без наказания... Очнутся ведь – снова за старое примутся, так пусть хоть водилы на Кольце нас добром помянут.
Он размахнулся и ударил по лобовому стеклу джипа...
И скоро от сверкающих лаком и эмалью престижных иномарок остались искореженные остовы, не подлежащие никакому ремонту...
А веселые «налетчики», разбежавшись по своим машинам, одновременно, как в прошлый раз, вырулили на дорогу. Они возвращались в «Глорию».
Турецкий размышлял о том, что Денис имеет все основания доложить своей клиентке: «Ваш заказ, мадам, выполнен. Вы категорически не хотели огласки, так ее и не будет». А про себя подумать: «Ну порезвились маленько ребята, не без этого... так ведь обществу на пользу».
Опять же и страху навели, но не засветились!..
Глава пятая
Обед с продолжением
Вячеслав Иванович Грязнов слушал чистосердечное признание Александра Борисовича и размышлял о наиболее актуальном вопросе в данную минуту – плакать ему или смеяться? Ну ведь просил же! А с другой стороны, никому ведь неизвестно, кто они и откуда. Этакие, понимаешь, народные мстители... Нет, скорее, тоже братва, выполняющая чей-то заказ. А те пусть теперь себе головы ломают – чей. От кого исходил. А кто главный конкурент у таганских? Да хоть бы измайловские. Или цветные – те же азербайджанцы, что окучивают Большое кольцо, на фига им тоже какие-то конкуренты, что под ногами путаются? Ну и пусть сами разбираются... Главное крови нету, а мордобой – привычное дело при любом наезде. Считай, стрелка, разборка бескровная. Вот и властям жаловаться никто наверняка не станет, постараются уж как-нибудь между собой...
Зато рассказ Турецкого насчет сайта в Интернете и распечатка, сделанная в «Глории», заставили Грязнова отнестись к проблеме несколько иначе. Похоже, мелким хулиганством тут не пахнет. Организованно все получается, вот и на сектора Кольцо поделено, кто где работает... Ну черт возьми! Каждый день что-нибудь новенькое! А мы чуть что, так сразу – мафия! Угонщики – уже давно мафия, подставлялы – тоже мафия, но недавно...
Однако эти мысли Вячеслав Иванович оставил при себе, не хватало еще при Турецком выказывать свои сомнения, не жирно ли?
Александра Борисовича все, о чем они говорили с Грязновым, совершенно уже не волновало. С той самой минуты, как праведная месть настигла-таки разбойников с большой дороги, позволивших себе поднять руку на «девушку из лодочного сарая», у него пропал всякий интерес и к самому делу, и к его непосредственным участникам. Как никогда их и не было...
Он, собственно говоря, и заехал-то на Петровку, 38, исключительно ради того, чтобы некоторым образом отчитаться перед Вячеславом, а то ведь придет к нему черт-те какая информация, объясняйся потом, а хуже того – опровергай!.. В гораздо большей степени Турецкого сейчас волновали проблемы Питера Реддвея с его джипом. Костя-то теперь ведь с шеи не слезет, найдет повод в самый неудобный момент спросить: «Ну что там у вас с машинкой нашего Пита?» Врать ведь не станешь, что только ею и занимаешься! А время бежит. И чем же ты тогда занимаешься, любезный друг Санечка, а? Где пропадаешь второй уже день? И дома тебя что-то не видно, и на службе отсутствуешь... Ох эти дружеские разговоры!
– Ну так что у нас, в конце концов, с Питером? – раздражаясь на себя, спросил Турецкий, резко меняя тему. – И вообще, чем твой седьмой отдел занимается? Есть хоть что-нибудь?
– Скажите пожалуйста, вспомнил! – иронически хмыкнул Грязнов. – А между прочим, поручено тебе, а я – так, на подхвате. – Но, увидев хмурое выражение на лице друга, лишь рукой махнул: – Ладно, о чем сейчас с тобой говорить?.. На-ка вот...
