охранник: здоровенный мужик не менее 2-х метров в высоту и косая сажень в плечах, руки - кувалды! Физиономия красная, густо покрытая застаревшей щетиной. Увидев его, я даже отшатнулся, так как показалось, что передо мной не кто иной, как сам сасквач![8] На ногах верзилы были мокрые от росы «кирзачи», а одежда состояла из брюк защитного цвета и ватника, надетого поверх тельняшки. На бритой голове красовалась черная кепочка, надвинутая прямо на глаза. В руках мужчина держал обрез винтовки, тускло поблескивающий в предрассветной мгле. На другом конце поляны стояли еще трое. Один был невысокий, худой, в потертых джинсах, штормовке, полусапожках и тоже в кепке. Он не спеша раскуривал папироску. Другой, видимо, старший из всех, был мужчиной лет пятидесяти с лысоватой и седеющей головой. Одежда его выглядела поприличней всех остальных его товарищей: модная кожаная куртка с замочками и заклепками и с поднятым высоким воротником; почти новые штаны цвета хаки; на ногах - туфли. Лицо незнакомца было отталкивающим, я бы даже сказал - безобразным. Всю левую щеку, часть лба и глаз пересекал глубокий лиловый шрам, частично скрываемый щетиной, а глаз наполовину затягивало отвратительное бельмо, и, видел ли он что или нет, трудно было сказать. Просто глядеть на этого человека и то оказалось неприятно: он вызывал какой-то ужас и отвращение, точно киношный монстр, восставший из ада. И тут меня посетила мысль, от которой спина враз покрылась холодными мурашками: а уж не сам ли это Назар Кривой, расхититель храмов? Если это так, то мы, кажется, приплыли, попали точно в пасть зверю! И еще я подумал, как же все-таки они смогли на нас выйти-то?! Как вычислили? Ведь никто ничего не... Но я не додумал, так как внезапно получил жесткий ответ на все эти вопросы! Четвертый незнакомец, до того стоявший за спинами товарищей, сделал шаг вправо и открылся нашему взору. Я даже ахнул, узнав в нем... брата Феодора! Тот, заметив это мое неожиданное открытие, смиренно сложил руки на груди и расплылся в своей безразличной ухмылочке.
- Брат Феодор, да как же так?! - невольно вырвалось у меня.
- Заткнись! - осадил меня охранник и замахнулся обрезом.
Я отшатнулся, но гнев и недоумение будоражили все мое существо.
- Видала?! - сказал я Пашке, кивая на монаха. Та ничего не ответила. Лицо ее было бледным, губы дрожали, а в глазах блестели слезы. И мое сердце сжалось от боли и бессилия изменить что-либо. Я напряг руки так, что даже путы затрещали:
- Иуда! Так это ты! Как же ты смог-то? - крикнул я.
- Я сказал, не дергайся! Не то - получишь! - снова наехал на меня верзила.
Мои возгласы, похоже, мало трогали душу брата Феодора. Он стоял и безучастно улыбался, глядя себе под ноги и вяло перебирая четки. И я, снова с колючими мурашками на теле, подумал: «А не является ли этот братец основным наводчиком банды Кривого? Везде же свой нос сует, по разным храмам ходит, вот и присматривает, где что поценнее... Ах, Иуда-Иуда... Ну надо же нам было так опростоволоситься: сдали свой клад прямо в лапы бандитов! Да кто же мог такое подумать-то! Брат Феодор... Монах… м-м-м, - я застонал от боли, пронзившей все мое существо. - Какую змею пригрели «зернышки», а! Ну надо же... Не успел я его расколоть, а ведь чуял недоброе...»
В лесу заметно светлело. Мужчины засуетились. Старшой что-то быстро сказал худому. Тот согласно кивнул пару раз, потом, ткнув в нас пальцем, спросил:
- А что с этим?
- С ними потом разберемся... Это все мусор, сейчас главное - вывезти товар! Мы с Федькой едем в город и там все организуем. Этот клад многого стоит! Пристроим его, и можно спокойно сваливать отсюда, пускай «менты» ищут ветра в поле.
- Ай да дядя Феодор! Ай да охотник! - шутливо произнес худой и похлопал монаха по спине. Потом добавил, вынимая двумя пальцами папироску из губ: - А мы как же, Назар?
- Вы останетесь здесь, с товаром и с этими (старшой кивнул на меня и Пашку). Как что делать - сам знаешь, не впервой.
- Будь спок, Назар, все будет чисто...
- Я на тебя надеюсь, Ржавый, смотри тут, особо не озоруй! - и главарь мягко пожал руку худого чуть выше локтя.
- Ах, басурмане! Ироды! - воскликнул я в себе. - Ведут-то себя как вольготно. Думают, Господь их совсем не накажет. Хотя, что для таких монстров Господь Бог!.. Только деньги и нажива - вот их божки. И я гневно и брезгливо сплюнул. И тут вдруг я почувствовал, что путы мои ослабли. Отчего - не знаю: то ли веревки сами как-то развязались от моих потуг, то ли Пашка незаметно потянула за их кончики. Еще мгновенье, и руки мои стали свободны! Но я не показал вида, что лишился пут.
- Слон, обыщи их! - приказал старшой и сунул свои ладони в карманы кожанки.
Охранник грубо
