на себя.
– Кто ты такая для Маратика? – убеждала Карину гостья. – А я с ним жила и вела бизнес до самой его смерти. В долгу ведь не останусь.
Карина согласилась. Папку с документами о регистрации, подписанными задним числом, передали доверенной знакомой Родиной.
А в конце января следующего года сотрудник ОБЭП Михаил снова попросил к себе на ковер директора общества с ограниченной ответственностью.
– Я тебе печать фирмы вернул? Вернул, – с порога начал великий комбинатор в погонах, который сразу же после смерти бизнесмена понял очевидное: сто миллионов «деревянных», материализовавшихся в форме мини-маркета, остались без хозяина. Эти тридцать тысяч «зеленых» по тогдашнему курсу при умном подходе можно забрать, как конфетку у младенца. Кто помешает ему, борцу с экономическими преступлениями?
Михаил невозмутимо достал папку с бумагами о регистрации магазина на имя сожительницы покойного Марата Родиной.
– Здесь ноябрем прошлого года все документики датированы и печать твоя стоит, – убил Карину своей информированностью милиционер. – Только вот незадача, печать эта в ноябре в моем сейфе лежала. Как тогда она на эту бумажку попала? Пахнет мошенничеством, милая...
Карина растерялась. Михаил успокоил: все можно забыть, уголовного дела по факту мошенничества не возбуждать, если, конечно, Карина окажет ему небольшую услугу.
– Я, видишь ли, честный человек, – заявил сотрудник ОБЭП, – и хотел бы вернуть этот магазин его законным наследникам, а не какой-то там сожительнице, на которую ты по глупости все оформила.
Порыв милиционера Карина, будучи под угрозой статьи за мошенничество, восприняла с воодушевлением и в течение месяца давала обэповцу все необходимые комментарии и советы для реализации «честного» плана. И в один из субботних февральских вечеров Михаил пришел к ней с двумя какими-то парнями и сказал, что срочно нужно ехать к нотариусу делать доверенность...
Карина рассказывала потом Афанасьеву, что в юридической конторе ей представили молодого человека, на чье имя она должна была оформить доверенность. Сказали, что это сотрудник ГАИ. Она пыталась возразить, говорила, что не имеет права таким образом распоряжаться мини-маркетом, ведь она всего лишь директор, а не владелец.
Михаил, улыбаясь, отвечал ей, что все схвачено.
Доверенность оформили. В конце апреля сотрудник ОБЭП снова пришел к ней. Принес тысячу долларов и сказал, что все улажено и никакого уголовного дела больше на ней не висит. К этому времени Карина наконец догадалась, что ни о каких законных наследниках погибшего бизнесмена с самого начала не было и речи. Просто предприимчивый милиционер через своего знакомого завладел магазином стоимостью в сто миллионов рублей. А теперь, принеся ее «долю», пытается повязать соучастием. Денег Карина не приняла, сославшись на то, что объявились истинные наследники злополучного магазина. Удивленный отказом обэповец только уточнил с лихорадочной улыбкой: «Действительно наследники или люди в погонах?»
Не дождавшись ответа, он ушел, хлопнув дверью. Наверное, тогда понял, что чего-то недоработал в своей гениальной стратегии.
А Карина обратилась в Управление собственной безопасности МВД и написала заявление о мошенничестве...
Дело было прозрачным насквозь. Собрав соответствующие документы, Афанасьев доложил о мошенничестве сотрудника ОБЭП непосредственному начальнику – Соколовскому. Тот в очередной раз похвалил майора, но отчего-то не позволил довести законченное дело до задержания подозреваемого и предъявления обвинения. Просто приказал передать дело другому сотруднику, а Афанасьева нагрузил очередным...
И лишь спустя некоторое время Вадим Иванович случайно узнал, что «борец с экономическими преступлениями» Михаил, вместо того чтобы, как и положено вору, сидеть в тюрьме, прекрасно заправляет присвоенным магазинчиком. Подозревая неладное, Афанасьев предпринял негласную попытку выяснить правду.
Правда была некрасивой. С какой стороны ни погляди, очень походило на то, что его начальник, доблестный защитник чистоты милицейских рядов, вымогал у сотрудника ОБЭП и владельца доходного бизнеса весьма и весьма крупную сумму денег.
При этом майор, никак не предполагавший подобного поворота дела, допустил неосторожность, и начальству стало известно о его явно излишнем интересе.
Не дожидаясь, пока Афанасьев докопается до сути наверняка, Соколовский нанес упреждающий удар. Это было не слишком сложно. Поскольку, расставшись с невестой во время своего «ухода» из армии (она сама его бросила, когда поняла, что он манкирует обязанностями, демонстративно пьет и генералом уже точно не станет), Вадим Иванович долгое время сторонился женщин. Женился поздно на женщине простой, которая и любила его по-русски: «жалела» и все прощала. Лишь бы он возвращался домой, хвалил ее незамысловатую стряпню, а насытившись, обнимал крепкой рукой за обширный круп... Время от времени Вадим Иванович от этой размеренной счастливой жизни уставал и находил краткосрочное «приключение». Скоротечный бурный роман на стороне разгонял холодеющую кровь, и Афанасьев с удовольствием возвращался к непритязательной семейной жизни без чрезмерных требований. Жена догадывалась о периодических похождениях супруга, но мудро не поднимала шума, зная, что после «разрядки» мужик ее с большей страстью ласкать будет. На работе о том, что Вадим до юбок падок, были осведомлены, а подцепить «казанову» на делах любовных для профессионала гроша ломаного не стоит.
Тем более что его привычка забегать пару раз в неделю после работы в подвальчик «Кварели» и брать менгрельский хачапури с бокалом домашней «Изабеллы» тоже не была секретом.
Маленькое семейное кафе – всего на шесть столиков – редко пустовало. Радушная хозяйка, которую все завсегдатаи считали доброй знакомой, привычно чмокнула Афанасьева в щеку, расплывшись в радушной улыбке.
– Прахади, дарагой! – Акцент в ее речи был куда менее заметен, чем у торгашей на рынках столицы, но чрезмерно выпяченное «а» резало даже привычный «масковский» слух.
– Как всегда, Софико, да?
– Харашо. Можэт, хинкали вазьмешь? Сэгодна бааажественные хинкали!
– Нет, спасибо, ты же знаешь...
– Знаю, дарагой: тэбя дома кармить будут. А можэт?..
– Нет, Софико. Твоим хачапури трое объесться могут. Куда же еще?
Хозяйка довольно усмехнулась:
– Как знаиш. Но ты извыни, дарагой, сэгодна у мэна мэст нэт. Одно. Для тэбя. Углавой столик на дваих. Там дама. Не вазражаиш?
Афанасьев не возражал.
– Здравствуйте. Простите, если помешал. Но больше свободных мест нет.
– Садитесь, пожалуйста, – улыбнулась миниатюрная женщина лет двадцати пяти. – Я никого не жду. Так что не помешаете.
Афанасьев подсел к столику, который был настолько невелик, что Вадим Иванович случайно коленями соприкоснулся с коленями соседки. Она, отодвинув ноги, вскинула глаза, но ничего не сказала.
– Простите, бога ради, – смутился милиционер. И, чтобы сгладить неловкость, решил отвлечь женщину разговором. – Вы здесь впервые?
– Да. Я совсем недавно переехала в этот район. Вот осматриваюсь, привыкаю.
– Вы ничуть не пожалеете! Но вы ведь не знакомы и с местной кухней? Раз уж мы сидим рядом, позвольте угостить вас ужином?
– Извините, но я в состоянии заплатить сама. А рекомендации ваши выслушаю с благодарностью.
Афанасьев оценивающе глядел на женщину. Гордая. Хотя, по гардеробу судя, богачкой не назовешь. Скромное платье сидит тем не менее безукоризненно, подчеркивая торчащие плотные груди, слегка даже великоватые для худенького тельца. Браслет на простеньких часах золотой, однако относительно недорогой. В небольших ушках крохотные камушки. Не исключено, что бриллианты. Недавно переехала. Но в центре Москвы квартиры не дают. Их здесь приходится покупать...
