вырвался-таки из лап хозяйки Медной горы...
Но все-таки Афанасьев был уже не мальчик и давно вырос из коротких штанишек. Помотавшись по стране из конца в конец пяток лет, начал уставать от постоянных разъездов и вечной бытовой неустроенности. И когда на кафедре теоретических основ поиска и разведки нефти и газа образовалась вакансия, согласился с предложением ректората перейти на преподавательскую работу.
С благодетелем своим – с академиком Шаровым – близких отношений Вадим Иванович не поддерживал. Относился к начальству с уважением и благодарностью, всегда помнил, чем обязан, но в друзья не набивался. Не в его это было правилах.
Шло время. В 1997 году сотрудники института узнали и о страшных событиях в Центре имени Вернадского, и о кошмарной, мучительной смерти Шарова-старшего. Пока Василий Павлович обивал пороги прокуратуры, бывший милицейский майор Афанасьев созвонился со своими давними друзьями и договорился встретиться и посидеть в кафе.
Двое бывших его сослуживцев пришли на свидание минута в минуту. Поначалу несколько скованными были, потом выпили за встречу, и неловкость пропала. Офицеры снова сидели плечом к плечу, как в старые добрые времена, и рассказывали друг другу о событиях, произошедших зато время, пока они не виделись.
– А ты, Вадим, в геологах прижился, гляжу, – добродушно шутил Андрей Калязин.
– Тепло, светло и мухи не кусают, – усмехнулся Афанасьев.
– А я в курсе ваших геологических дел, – улыбнулся в ответ Серега Мухин, пришедший в отдел лейтенантом, когда Афанасьев уже в капитанах ходил.
– Неужто кого из моих подчиненных повязал?
– Не-а. Не угадал. Книжку прочел. «Я работаю волшебником». Про клоуна.
– Чего-чего? – не понял Вадим Иванович. – А геология-то тут при чем?
– Так он геолог бывший. Пишет, что некто Афанасьев стал его «крестным отцом» на поприще престидижитации. Отправил учиться...
– А! – вспомнил бывший майор. – Точно! Был у меня один сотрудник, Володя, любил фокусы показывать. Так весь коллектив целыми днями и смотрел бы на эти фокусы, если бы я их по рабочим местам не разгонял. Один раз на ликвидации шахты необходимо было вытащить из шахты трубу. Трубу погрузили в бадью. По идее, нужно было сперва трубу поднять, а потом уж и Володе подниматься, но он ни в какую: «Пусть меня вместе с трубой поднимают!» Ладно, сел в бадью. Скорость у бадьи немаленькая – за минуту проходит около двухсот метров. Конечно, труба зацепилась за что-то, и ее смяло в гармошку. Как уцелел Володя, можно только догадываться. Вероятно, это был его лучший фокус. После этого случая я ему и сказал: «Езжай-ка ты лучше учиться, вдруг из тебя артист выйдет? А в шахту больше не лазь!»
– Точно. Именно этот случай и описан. – Муха заулыбался еще шире. – Ты теперь на всю страну прославлен.
– Толку мне от этого никакого, – отрезал Вадим. И перевел разговор в нужное русло. – Я ведь к вам за помощью, парни.
– Умеешь ты вляпаться, – съязвил подполковник Калязин.
– Не я, – отмахнулся Афанасьев. – У шефа моего беда. Отца у него убили. Академик Шаров. Слышали? Не могли бы прояснить, кто дело ведет, что слышно? Только вы, ребята, так, чтобы это мимо Соколовского, ладно? Не хочу я перед ним засвечиваться.
– Ты совсем ничего не знаешь? Ну ты одичал в своей таежной науке! Нет давно Соколовского, в коммерцию подался. В охранную контору. А еще злые языки судачат, что с блатными связался. Ну мыто, – Калязин кивком указал на Мухина, – особенно не лезем. Нет старого шефа, на его место двух новых посадят, известное дело. Только...
– Договаривай.
– Не знаю. Лучше тебе об этом у следаков уточнить. Кажется, дело поручено тем же ребятам, которые и убийство в Центре Вернадского ведут. Черешев от Ленинской прокуратуры и опер Матвей Подушкин. Ты, наверное, их не знаешь. Из молодых.
– Дела разве объединили?
– Нет, кажется. Я и не уверяю, что именно они же и ведут. Там и районы разные, хоть и соседские: Арбат и Хамовники. Но ведь рукой подать: академик пешком на работу ходил...
– Ладно, спасибо, разберусь. А неофициально что слышно?
– Все-таки хочешь неофициально? Гм. Ну так вот. Не исключено, что именно блатняки Соколовского и пошли на мокруху. Официально такой гипотезы и в помине нет. Никто достоверно ничего не знает и у авторитетов. Но мои ребятки, что среди шпаны трутся, принесли и такой слушок. Не исключено, мол. Я, впрочем, ничего не знаю. И не говорил тебе ничего.
Вадим Иванович присвистнул:
– Ого! Понял, спасибо. Сочтемся по возможности. А пока предлагаю тост за дружбу!..
Таким образом Афанасьев выяснил, что нападение на Центр имени Вернадского и на его директора, по некоторым недоказанным сведениям, осуществила группа уголовников под руководством афанасьевского же бывшего шефа – экс-полковника милиции Соколовского.
Об этом Вадим доверительно рассказал начальнику нынешнему – академику Шарову-младшему. Тот со всей серьезностью отнесся к важному сообщению своего «крестника».
– Знаете, Вадим Иванович, – сказал академик, – я отчего-то верю вам и версию вашу готов принять безоговорочно. Тем более других, как я понимаю, нет. Но я не очень представляю, как правоохранительные органы, простите уж, смогут узнать то, о чем не знает наверняка сама криминальная среда? Вы лично в своих коллег верите?
Бывший майор пожал плечами:
– Я бы гарантий дать не рискнул. На самом деле – можете не верить – специалисты у нас очень неплохие. Да и в прокуратуре вполне вменяемые. Профессионалы. По крайней мере, большинство из тех, с кем мне лично довелось работать. Но дело в том, что, когда на плечах висит десяток дел и за каждое спрашивают, волей-неволей пытаешься их сортировать, по полочкам раскладывать. Те, которые считаются перспективными в смысле раскрываемости, копаешь глубоко и рьяно – ведь успех гарантирован. А дела глухие поскорее стараешься «списать». Если уж и так надежд на раскрытие почти никаких. Кому «висяки» нужны? Нормальная человеческая психология. Это как скважины бурить: если чувствуешь, что нефть под ногами, – в радость, а если по всему видать, что без толку, – так ведь и работа тяжкая...
– Ага. Понимаю. Все мы люди, все человеки. А стали бы вы, скажем, бурить гранит, если бы верили сами в то, что под ним нефть? Или вам бы посулили миллион, скажем, долларов?
– Намекаете на личную заинтересованность?
– Намекаю. Думаю, может, к частным детективам обратиться?
– Можно, – помолчав секунду, согласился Афанасьев. – Только дорого. Да и смысл их использовать есть только на тех этапах, где они традиционно сильны: наблюдение, слежка. А доказывать преступление все равно должна будет прокуратура. Однако вы, помимо прочего, подвергнете людей опасности, если честно. Вряд ли Соколовский позволит следить за ним безнаказанно...
– А можно бестактный вопрос? Почему лично вы оказываете мне эти консультации?.. Вам ведь я денег не плачу.
– А я за спрос денег не беру, – улыбнулся Афанасьев. – Считайте это актом доброй воли. Хотя, если честно, это и есть та самая личная заинтересованность. Вы же в курсе моей истории. Ну что меня со службы поперли за грехи. Жена говорила, что грехи сочинили? Так вот, это правда. А на самом деле я уличил начальство во мздоимстве, а начальством моим и был как раз господин полковник Соколовский...
– М-м-м, – покивал Василий Павлович. – Понимаю: долг платежом красен?
– Немножко не тот случай, – не согласился Вадим Иванович. – Напраслины возводить не собираюсь. Но если бывший шеф виновен, буду рад, когда он получит по заслугам. Более того, не против, если доказательства его вины будут добыты с помощью вот этих рук.
Он плотоядно пошевелил пальцами, делая хватательные движения. Будто бы представлял, что в них извивается подлый полковник.
Шаров молча смотрел на шевелящиеся афанасьевские пальцы и удовлетворенно покачивал головой...
