Теннисного центра. Тех, кто понял, о ком идет речь, и вспомнил его внешность. Вот фотография Павла Шарова. Ее и искать не пришлось: висит в открытом доступе на сайте Губкинского университета. Там есть раздел с перечнем всех преподавателей. Найдите десять отличий, как говорится, – Поремский докладывал о проделанной работе от лица всех сотрудников оперативно-следственной группы. – Удивительно, но факт, такое сходство субъективного портрета с объективным бывает крайне редко. Поэтому случайность практически исключена. Однако мы подстраховались и уже провели опознание фотографии заказчика Барковым. Вот протокол: он однозначно подтвердил, что на фото снят «Павел Иванихин».
– Отлично. А что ГИБДД?
– Подтверждают. Косвенно. Отыскали в архиве оплаченный Шаровым штраф за нарушение правил дорожного движения. Машина марки «БМВ» принадлежала некоему Петру Петровичу Силантьеву, который оформил на Шарова генеральную доверенность. Никакого касательства к Шарову гражданин Силантьев не имеет. Обычная скрытая продажа: деньги нужны были срочно, а возиться с переоформлением автомобиля не хотелось. Зато сам Шаров, пользуясь предоставляемым доверенностью правом, снимал автомобиль с учета в МРЭО УГИБДД на Лобненской. Там же «БМВ» зарегистрирован на Николая Андреевича Баркова. Тренер управляет автомобилем по доверенности, написанной сыном.
– Родственники, знакомые? Тоже опознают?
– Да, – вступила в разговор молчавшая до поры Галя. – После того как один из агентов Яковлева лишь упомянул имя Павла, мы нашли его портрет в Интернете и предъявили и родственникам и знакомым. Человек шесть вспомнили его появление на свадьбе Артура и Ариадны. Тогда невеста называла его школьным другом. Хотя, как выяснилось, вместе в школе они не учились. Шаров постарше. Но опознали Павла уверенно. Трое дали согласие при необходимости подтвердить свои показания в суде.
– Просто прекрасно, – повеселевший Александр Борисович непроизвольно потер ладонь о ладонь. – Показаний Баркова и опознания свидетелей вполне достаточно для задержания подозреваемого в организации... гм... чего? Скажем, отравления Артура Асафьева, приведшего... Есть ли что-нибудь еще, проливающее свет на этого субчика?
– Вагон и маленькая тележка, – доложил Яковлев. – Павел этот не просто талантливый молодой ученый и свежеиспеченный преподаватель. Он сын и внук двух видных академиков нефтяной отрасли.
– Да ну?
– Хорошая наследственность у парня. Он и аспирантуру закончил с блеском. Десяток печатных работ уже имеется. Отец его – Василий Павлович – долгие годы возглавлял в «Губке» кафедру. А дед, Павел Васильевич, был директором Центра Вернадского – этакого фонда, а может быть, скорее библиотеки месторождений полезных ископаемых СССР.
– Так-так, – наморщил лоб Александр Борисович. – Я ведь когда-то что-то об этом Центре слышал...
– То-то и оно. С десяток лет назад это дело получило широкий общественный резонанс. Центр был ограблен. Были человеческие жертвы. Журналисты кричали о посягательстве на сокровенное – на государственные недра. Но шум быстро сошел на нет, и все потихоньку заглохло. Кажется, преступление так и не было раскрыто. Но самое подозрительное в том, что и отец, и дед Павла Баркова умерли насильственной смертью...
Турецкий присвистнул. Мысленно перебрал цепочку причинно-следственных связей и высказал предположение о деле уже сегодняшнем:
– Месть?
– Ну пока оснований так полагать особенных нет, – сотрудники его прекрасно понимали. – Теннисист-то тут при чем?
– Родителям, – предположил Поремский.
– Асафьева? Или Галаевой? Обоим сразу? – отозвался Яковлев. – Не верится, что все так тонко рассчитано. Хотя мотивы искать все равно придется. Надо будет и месть поиметь в виду.
– А кто дела академиков вел? – поинтересовался Турецкий.
– Не знаю пока. Надо бы дела из архива поднять. Может, тогда что-то прояснится...
Сразу же поднять дела Турецкий не мог. Но мог поднять телефонную трубку.
– Привет, Слава. Как твой убивец? Да ты что? Полагаешь, без тебя справятся? И с понедельника свободен? Вот это радостная новость. Ладно, денек потерпим. Ты вот что: можешь запросить в своем архиве, нуда, эмвэдэшном, пару дел? Меня интересуют убийства двух академиков Шаровых. Отца убили в девяносто седьмом или восьмом. Сына в прошлом году. Да, очень интересный поворот намечается. Как ты догадался? Да, точно, нашелся еще один фигурант, Шерлок Холмс ты наш. Поэтому привози дела – вместе разбираться будем. Пока...
Турецкий снова обратился к сотрудникам:
– Ну что же, Павлика нашего Моро... э-э-э... Шарова завтра будем задерживать. Документы необходимые я оформлю и согласую...
Уже вечером ему домой позвонил Грязнов.
– Слушай, Сань. Дела в выходные тебе не нужны? Мне их только-только принесли. Я тогда ознакомлюсь пока, а в понедельник сам тебе их привезу. Уже пробежал глазами – очень занятно все выходит. Куда шире, чем эта тривиальная автокатастрофа...
И он буквально в двух словах рассказал следующее.
Оказалось, что академика Павла Шарова убили неизвестные лица, проникшие в его квартиру. При этом они пытали старого человека: жгли его раскаленным утюгом, кололи ножами, рубили пальцы рук и ног. Академик умер от пыток, истекая кровью.
Судмедэксперт при вскрытии тела определил: «Скончался от большой кровопотери и болевого шока».
Осмотр места происшествия свидетельствовал о том, что преступники, скорее всего, искали какие-то важные документы. Все вещи в огромной квартире академика на Арбате были перевернуты. Ящики письменного стола и книжных шкафов были выкинуты на пол или сломаны. Различные документы и бумаги разбросаны по всей квартире...
При убийстве Василия Павловича Шарова преступник действовал иначе. Обманным путем, вероятно, поскольку следов взлома обнаружено не было, он проник в квартиру Шаровых в то время, когда академик был в отцовской квартире один. И произвел два выстрела из пистолета ТТ ему в голову. От полученных смертельных ранений Василий Павлович скончался на месте.
Судя по тому, что ни один предмет в квартире не был сдвинут с места, все ценности и деньги были на месте, мотивом убийства, скорее всего, была месть. Или боязнь раскрытия другого преступления. Но чего боялись преступники или за что мстили – выяснить так и не удалось.
– А я было подумал, что дело можно вот-вот закрывать, – мрачновато изрек в трубку Турецкий. – Спасибо, Слава, тебе большое.
– Ты только не переживай, – ухмылялся на другом конце провода милицейский генерал. – Ну не за ревнивцем-отравителем же столько времени гоняться. А как выяснится, что за гибелью теннисиста стоят особо приближенные олигархи, вот тогда нам мало не покажется!
– Ничего, прорвемся. До связи!
И Александр Борисович, положив трубку, отправился думать.
Самый младший Шаров, помахивая полупустой пластиковой бутылкой минералки, вышел на Софийскую набережную на пять минут раньше назначенного срока. И вышел не зря, потому что от Каменного моста к нему уже спешила Марина. Поздоровались немного настороженно даже, поскольку каждый боялся, что вдруг взаимопонимание, возникшее между ними в автобусе, исчезло за время разлуки.
Очень к месту оказалось летнее кафе под зонтиками, где торговали напитками, кулинарией и мороженым. Молодые люди сели за столик у самого гранитного парапета.
Паша окинул хозяйским взглядом панораму Кремля на противоположном берегу, потер руки и сказал:
– Ну что же, приступим к мороженому. Для начала возьмем шесть килограммов шоколадного...
– Шесть килограммов? – Марина удивленно посмотрела на Павла, но, поняв, что он шутит, засмеялась: – Вы меня испугали! Шесть килограммов! Но вообще-то я больше люблю ореховое или крем-брюле.
– Вы просто не пробовали шоколадного! – сказал как отрубил Шаров.
