Однако эйфория длилась недолго, и потихоньку все стало возвращаться на круги своя.
Спустя полторы недели после приезда он сидел в купальном халате на подоконнике и лениво помешивал чай в дорогой фарфоровой чашке.
– Как я рада, что ты вернулся, сыночка! – ворковала Анастасия, поглаживая при этом своего любимца – жирного рыжего кота. – Осунулся, морщинки вокруг глаз появились!
– Никаких у меня морщинок не появилось! – истерично вскрикнул Герман, отодвигая чашку и подбегая к зеркалу.
– Ну что ты волнуешься! Как девочка! – усмехнулась мать, выпуская кота, изволившего немного пошевелиться, на пол.
– Нет у меня морщинок! – повторил Герман, кисло вглядываясь в небольшой шрам на щеке.
– Ну хорошо, Герочка, успокойся. Я так по тебе соскучилась, а ты мне грубишь, – примирительным тоном сказала Анастасия.
– Мама, не начинай все заново! Почему ты всегда надо мной издеваешься, а потом я же оказываюсь виноватым? – капризно тянул избалованный сынок.
– Ну кто тебе сказал, что ты виноват? – ласково спросила Анастасия. – Подойди ко мне, мой цыпленочек, я тебя поцелую.
– Не надо меня целовать! – выкрикнул Герман. – Я тебе не верю!
– Конечно, ты мне веришь, а кому же тебе еще верить, как не родной матери? Кто единственный тебя любит больше жизни? Без меня ты бы был никем, мальчик мой!
– Пусть я был бы никем! Но ты не изводила бы меня своей любовью!
Герман даже обиженно надул губы. Вообще, он разговаривал с матерью так, будто не вышел из школьного возраста, – и его, и Анастасию такая игра вполне устраивала.
– Ну, разве мать виновата в том, что любит свое дитя? – патетически воскликнула Тоцкая и мельком взглянула на кота. Кот полз к своей миске по-пластунски, как раненый солдат, – не потому, что ему было плохо, ему было просто лень подниматься на ноги. Герман презрительно посмотрел на несчастное животное:
– Ты из меня хотела сделать плюшевого мишку, кастрированного котика, да?
– Герман, тебе надо успокоиться. Я понимаю, что две-три морщины вокруг глаз для тебя – самое ужасное несчастье в жизни, но твоя мать вынуждена как-то зарабатывать тебе на крем от морщин. Поверь, у меня есть проблемы и посерьезнее!
– Нет у меня морщин! – упрямо сказал Герман. – И я не пользуюсь кремом!
– Поэтому, – продолжала гнуть свою линию мать, – помимо заботы о моей кровинушке я должна встречаться с нашими покровителями. Потому что дела наши идут неважно. Ты должен это знать, чтобы не изводить меня лишний раз, не трепать мне нервы!
Тоцкая поняла, что перегибает палку, и притворно всхлипнула, уткнувшись в кружевной платок.
– Ну прости меня, мама! – Герман принял эту не слишком убедительную клоунаду за чистую монету. – Прости, я очень плохой, я знаю!
В доказательство он тайком, чтобы не заметила мать, несколько раз пнул ни в чем не повинного кота. Кот зашипел, но на ноги так и не поднялся.
– Ну конечно же я прощаю тебя! А теперь соберись! Скоро к нам приедут наши партнеры. Разговор предстоит такой, что не стоит доверять его ресторанам или кабинетам высокопоставленных шишек.
До кота наконец дошло, что его хотели обидеть.
– Мау! – возмутился он и проследовал в хозяйкин будуар, где изорвал дорогую ночную сорочку. Чтоб знали.
Тоцкая договорилась с покровителями о встрече у себя дома, потому что так было удобно всем: к тому же мужчины прекрасно были осведомлены о том, что в домашнем баре у Анастасии можно найти такое количество разновидностей алкогольных напитков, о каком мечтает всякий гурман.
Первым, как всегда, явился Афанасий Леонидович.
– О, сын приехал на побывку! – сказал он Герману и потянулся, чтобы похлопать его по плечу. Молодой Тоцкий деликатно уклонился от этого проявления дружбы.
– И уже помог нам в вопросе с чересчур рьяным пенсионером, – похвастала мать и велела: – Поздоровайся с дядей Афанасием.
– Прекрати эти свои шуточки! Какой он мне дядя! – взвился Герман.
– Ну вот, опять капризничает, – пожала плечами Анастасия, – успокойся, прими лекарство.
– Мама, я знаю, какие лекарства производит твоя фирма! Так и скажи, что хочешь меня отравить просроченными антибиотиками!
– Ох, несмышленыш, – вздохнула мать, – неужели я эту гадость буду дома держать? У нас в аптечке лекарства только немецкого производства! Можешь сам проверить!
– Помог, говоришь? Молодец. Бывают же умные дети. А моя дурища в Китай все-таки махнула, – вздохнул Пахомов. – Хоть денег успел ей сунуть, на дорогу и на первое время.
Следом прибыли Михеев и Колодкин. Оба были в подавленном настроении и попытались сорвать зло друг на друге, но Тоцкая их успокоила: не время сейчас сводить старые счеты, когда надо решать общие проблемы.
– Ну где там этот ваш Минков? – недовольно поинтересовался Колодкин и, переломившись, словно складной метр, сел на диван. – Вообще-то мы его ждать не обязаны. Кто он такой, чтобы мы его ждали?
– Давайте пока аперитивнемся! – предложил Михеев и двинулся к бару. Пахомов не стал от него отставать, а вскоре к покровителям присоединился и Герман.
Анастасия вышла на балкон и закурила сигарету. Она усиленно делала вид, что все в порядке, но при этом не спускала глаз с подъездов к дому: автомобиль Минкова она помнила и надеялась, что он появится с минуты на минуту. Ей пришлось выкурить три сигареты, прежде чем он подъехал. Вскоре раздался звонок в дверь: опоздавший стоял на пороге, извинялся, отдувался – словом, выражал полное раболепие и раскаяние. Но на него уже никто не сердился – трое мужчин успели «аперитивнуться», Колодкин был счастлив посидеть просто так на диване и пожевать махонькие профитроли с удачно оказавшегося рядом столика на колесах, ни о чем не думая и ничего не делая, а Тоцкая была счастлива, что гость наконец-то явился.
– Ну что, дела наши неутешительны, – прямо с порога заявил Минков, – «Реливер» обложил нас по всем фронтам. По последним опросам, им доверяют до семидесяти процентов профессионалов и около тридцати процентов потребителей. Притом что шестьдесят процентов потребителей затрудняются ответить на вопрос о доверии. Вы понимаете?
– Ну что, ты облажался, поздравляю, – сказал ему Колодкин. Минков опешил:
– Извините?
– Вот так. Он облажался, а теперь просит его извинить! – сказал Колодин Михееву. – Нормально, да?
– Бардак на корабле, ешкин кот! – ответил Михеев.
– Вы это все серьезно? – переспросил Минков.
– Подождите, подождите, господа, «Реливер» – это наша общая проблема! – остановила зарождающийся скандал Тоцкая. – Присаживайтесь, попьем кофе, обсудим наши проблемы.
У Тоцкой не было горничной, она считала подобное барство неуместным выпендрежем: вполне хватало домработницы, приходившей по утрам, когда Тоцкая уезжала по делам, и наводившей в квартире порядок. А уж приготовление кофе она и подавно никому бы не доверила. Но гости, отведавшие напитков из бара, не собирались останавливаться на достигнутом и делали вид, что попить кофе предложили не им, а вот этим стенам. Особенно усердствовал Герман – подливал и подливал себе виски, думая, что мать этого не замечает.
– Кому с сахаром, кому с молоком? – повторила Тоцкая. Мужчины оторвались от поглощения дармовых напитков и соизволили наконец обратить внимание на хозяйку.
– Мне слабый, если можно, без сахара и сливок, – ответил Колодкин.
– А мне крепкий, с сахаром и коньяком, – сказал Пахомов.
– На ваш вкус, – деликатно кивнул Минков.
