Конец фильма

и кричит: «На пол, лежать! Всех взорву!» Начальник и бухнулся на колени: не убивай! Потом оказалось – эскимо. А этот пацан перед девчонкой геройствовал. Так вкатали герою – по первое число за вооруженное нападение. Вот это нынче нормально. А мы?.. – нахмурился Денис.

– Чего это тебя так развезло?

Грязнов не ответил, только желваки обозначились на скулах.

– Ты держись, – сказал Морозов. – Кирилла, к сожалению, не вернешь...

Они подъезжали к дому Медведева.

6

– Марик!

– Миша!

– Старик!

Денис так и замер с открытым ртом. Вакасян и Варшавский обнимались и чуть не целовались, как самые сердечные приятели. Денис уже давно постановил себе – с этими киношниками не пытаться что-либо выстроить логически, но чтоб такое! Только недавно по всем каналам крутили, как Вакасян Варшавского во всех смертных грехах обвинял. И – на тебе!

На поминках было не так людно, как в прошлый раз. Собственно, уместились за одним столом, – не пришлось даже и раздвигать – Цыган, Лена, Грязнов, Морозов, продюсер с режиссером, Максимов, Ксения, еще трое актеров, которые играли главные роли в сценарии Кирилла.

Цыган неохотно оторвался от компьютера Кирилла, когда Лена позвала всех к столу.

Варшавский налил всем водки.

– Прошу тишины, – сказал, вставая, Вакасян.

Но едва стол затих, Грязнов сказал:

– Спасибо. Садитесь.

Вакасян покорно опустился.

Какое-то время было тихо и неловко за столом. Потом встала Лена:

– Я плохая христианка, я не знаю, кажется, сегодня душа Кирилла покидает нас, да?

Никто не ответил.

– Честно говоря, не понимаю, что такое душа, может, это наша память? Трое за этим столом знали Кирилла с детства. Это Денис, – кивнула она на Грязнова, – Миша, – она кивнула на Цыгана, – и Сергей Петрович, кивнула она на Морозова. – Если они будут Кирилла помнить, душа его не умрет. Извините за пафос... Я не привыкла...

– Не дай бог привыкнуть, – сказал Цыган.

– Я Кирилла забыть не смогу, – сказала Лена.

Грязнов исподлобья посмотрел на нее.

– Я его люблю. Это так... – Губы у Лены задрожали. – Давайте помянем его, – попросила она.

Все встали.

– Только не чокаться, – напомнил Морозов.

7

Лесная изба. Интерьер.

Они чокнулись. Звонко, весело, многократно. – Быстро, быстро, надо выпить, пока бьют! – торопил Антон. Куранты пробили двенадцать раз. – Ура! – закричал Сабанов. – Ура! – закричали Некрасов, Галя, Белоусов и старик. – Целоваться! – приказал Антон. Они обцеловались друг с другом по-разному. Парни между собой, ерничая, а с Галей нежно. Старик поцеловал ей руку. – До нового века семь лет! – сказал Антон, накладывая салат. – Шесть, считать не умеешь! – сказал Белоусов. – Ага! Прямо счас! – рассмеялся Антон. – Новый век начнется в две тысячи первом году! – В двухтысячном! Владлен Николаевич, – обратился к старику Белоусов, – как? – Антон прав, хоть он мне и сын, – сказал старик. – Какая разница! – грустно произнесла Галя. – Я стала на год старше! Вот что обидно. Все, как по команде, расхохотались. Больше всех заливался старик. – Ну а теперь прошу налить и выслушать. – Не гони, Игорек! – попросил Белоусов с набитым ртом. – Так, всем нолито? Отлично. Уважаемая изба! – поклонился на все четыре стены Сабанов. – Уважаемый Владлен Николаевич! – поклонился старику Сабанов. – Уважаемые товарищи... – Совок! – Мы не коммунисты! – Господа! – Хорошо, уважаемые друзья. Перед вами пророк. – Где? – Кто? – Покажи! – Я. Хочу напомнить вам события тех далеких для всех нас дней. Когда мы заблудились в лесу, помните? – Сабанов посмотрел на Белоусова. – Правильно? – Да. – Женька, повтори, что я тогда говорил! – Да ты много чего говорил! – Нет, я тогда всем кое-что напророчил. – Что мы с голоду помрем! – сказал Антон. – Это твои слова, – сказала Галя. – Ты говорил – встать! Всем встать! Я думал, ты офицером станешь. – Я сказал, что когда-нибудь мы еще будем смеяться над этими страхами, помните? – Ты так сказал?! – искренне удивился Белоусов. Все на секунду задумались. – Ну что, – выждал паузу Сабанов. – Пора? И они действительно стали хохотать, орать, перебивая друг друга: – Вода – писк!.. – А там – крысы!.. – А я потом эти макароны... – Одна нога у человека короче... – Я так и не видел голой!.. Владлен Николаевич вертел головой, улыбался, набивал трубку табаком.

8

Актер, играющий в фильме Владлена Николаевича, поднялся.

– Мне пора, – сказал он. – Леночка, держись.

Лена пошла провожать его.

Варшавский посмотрел на часы:

– О! Пора.

Встала и Ксения.

Грязнов чуть дернулся, но остался сидеть. Она сама кивнула ему: дескать, выйдем.

Грязнов поднялся не сразу. Посмотрел на Максимова, но тот был увлечен тихой беседой с продюсером.

Морозов о чем-то говорил Цыгану. Словом, никто на него внимания не обращал.

Грязнов вышел в прихожую.

Вакасян надевал ботинки.

– Вы обиделись? – спросил серьезно.

– Обидеться – не тот глагол, – ответил Грязнов.

– Ну простите. Лично вас это не касалось.

– Это касалось Кирилла.

– А знаете, сколько раз Шекспир в гробу перевернулся? Такая уж доля горемычная у драматургов.

Он сунул руку для пожатия Денису, тот помедлил, но пожал.

– Не делайте так больше, – сказал строго.

Вакасян отдал пионерский салют:

– Под девизом всех вождей – Ленина и Сталина.

Ксения ждала Грязнова на лестничной площадке.

Грязнов попытался ее обнять, Ксения вяло отстранилась.

– Так, – сказал Грязнов. – Что-то случилось?

– Нет, просто не место и не время.

– Когда увидимся?

– Зачем?

Грязнов улыбнулся:

– Когда я первый раз в жизни целовался с девчонкой, она все время спрашивала: зачем ты это делаешь? Я до сих пор не знаю, что отвечать.

Ксения тоже улыбнулась. Потом положила руку Грязнову на грудь и сказала нежно:

– Извини, Денис, не надо нам больше видеться, ладно?

– Почему?

– А вот на такие вопросы я не умею отвечать.

Грязнов вернулся в комнату. Налил себе стакан водки, но пить не стал.

– А я так и не понял Кирилла, – сказал он за притихшим столом. – Я никогда его не мог... м-м... предсказать. Он был настолько разный – голова кругом. Вот честное слово, я никогда не был до конца уверен, что вижу настоящего Медведя. Мне всегда казалось, что его много. Понимаете? Нет?