блокноте.
– Да, конечно, чего ты стесняешься? – Морозов улыбнулся. – Теперь приступят только часа через два, когда все снова закопают.
Галина, а вернее, Ксения, которая ее играла, стояла метрах в пятнадцати и делала вид, что не замечает Дениса. Грязнов кивнул ей, когда ее взгляд скользнул по нему, но Ксения никак не отреагировала.
– Ладно. – Денис бросил окурок в лужу и направился к Людмиле Андреевне. И тут же едва не был сбит с ног разъяренным Вакасяном.
– Почему посторонние на площадке?! Где администрация?! Всех уволю, к чертовой маме!
– Михал Тиграныч, это я, – растерялся Грязнов.
– Головка от... штатива! – Вакасян зло поглядел на Грязнова и зашагал дальше. – Марш с площадки!
Грязнов оглянулся и растерянно посмотрел на Морозова. Но тот подмигнул и махнул рукой: дескать, ерунда, иди.
– Здравствуйте, Людмила Андреевна. – Грязнов подошел к Успенской. – Я к вам по делу.
– Что, неужели вытянули что-то?
– Кое-что. Вот к вам за помощью.
Успенская вдруг обернулась и закричала:
– Нет, не после того, как заведется, а после того, как стрельнут шампанским! И где вы видели, чтоб так начинался дождь?.. – И резко повернулась к Денису: – Ну так чем могу помочь?..
– Вы скоро закончите?
– Боюсь, что и не начнем.
– Все равно, я буду ждать вас на студии в монтажном цеху. Договорились?
– Договорились.
На студии он промаялся до шести вечера, уже решил, что не дождется, когда Успенская явилась в монтажный цех.
– За мной, за мной, – обрадовался Денис и привел операторшу в комнату, где на монтажном столе уже давно стоял готовый к просмотру кусок пленки, тот самый сайнекс.
– Вот. Вот тут. – Денис прокручивал кадр за кадром. – Вот это кто?
Успенская удивленно смотрела на него:
– Молодой человек, и вы думаете, что я могу узнать кого-то вот по этому огрызку? Да тут же...
– Но это ведь вы снимали. Тут вот рука видна, часть...
– Туловища, а вот еще складочка. – Успенская достала из портсигара папиросу и закурила. – Никого по этой части узнать невозможно.
Морозов, который тоже пришел и все время сидел рядом, внимательно рассматривая изображение, тихо спросил:
– Люд, а если бы это какого-нибудь близкого тебе человека укокошили?
– Молодец, блин! – Успенская хлопнула его ладонью по спине. – Ничего другого придумать не мог? И как у тебя вообще язык повернулся? Денис, вы меня, конечно, извините, но тут я действительно ничем не могу помочь.
Выпустив Морозову прямо в лицо облако дыма, она встала и вышла из монтажной.
– Н-да... – Грязнов выудил из пепельницы недокуренную ею папиросу и затушил. – Вот ведь он идет, вот он. У всех на виду.
– Ну что ж теперь, надо как-то... – Но Морозов не успел договорить, потому что за спиной скрипнула дверь.
– Через пару дней будем переснимать сцену самоубийства, – заявила прямо с порога Успенская. – Все метки – где стояла камера, на какой высоте, какой объектив – у меня остались. Попросим просто пройти всех, кто был в фирменных майках.
– И что? – не понял Денис.
– Ну как же... – Успенская улыбнулась. – Походка, фигура, рост, разве этого мало?
Денис и Морозов переглянулись.
– Помогла? – спросила Успенская.
– Д-да, – Грязнов кивнул.
– Ну вот и отлично. А от тебя, Морозов, извинения принимаются до половины седьмого.
– А потом? – Морозов улыбнулся.
– А потом водкой. – Успенская захлопнула дверь.
2
– Вакасян, Успенская, Юркова, все супера, Журавлев, Юзвяк, Елкина, я тоже в майке был... – перечислял Морозов.
Они с Грязновым шли по длинным гулким коридорам «Мосфильма», то и дело сворачивая куда-то, ныряя в лестничные колодцы.
– Это вы по памяти? Или записываете? – Грязнов толкнул тяжелую дверь, и они вышли на улицу.
– Нет, я посчитал, когда мы запись просматривали. Помнишь? – Морозов вынул из кармана брелок и нажал на кнопку. На стоянке взвизгнула одна из машин. – Тебе куда?
– «Куда», «куда», в агентство.
– Ну тогда садись, теперь я тебя подкину.
– Да не, я лучше прогуляюсь, погода какая хорошая.
– Давай-давай, в собственном кабинете прогуляешься. – Морозов сел за руль. – Береги ноги смолоду.
– А я думал, это про платье... – Грязнов улыбнулся и сел рядом. – Только вы не гоните, а то я боюсь.
– Слушай, я про Цыгана хотел спросить, – сказал Морозов, глядя в зеркало, как охранник на выезде со студии осматривает багажник.
Грязнов промолчал.
– Ты с ним как?
Охранник захлопнул багажник и поднял шлагбаум. Машина тронулась.
– Да нормально. Теперь мы с ним вроде даже дружим... Что-то у него было с Медведем. Только не могу понять – что.
На светофоре к их «шестерке» вплотную прижался огромный джип. Так близко, что чуть не снес боковое зеркало.
– Он чего, слепой? – Морозов хотел заглянуть в салон нахала, но через тонированные стекла ничего не было видно.
– А вы, Сергей Петрович, как думаете, что тут произошло вообще? – Денис прикурил. – Знаете, как нас учили на юрфаке – ищи мотивы.
– Ну мотивов столько, что на десятерых хватит. – Морозов, как только загорелся зеленый, сорвался с места, и джип остался позади. – Он стольким был должен, стольким успел на ногу наступить...
– Да все это не то. Никто из тех, кому он... кого он... Никто из них просто не способен на такое. Нет-нет, убить, конечно, могли – пырнуть в подъезде или избить. Но чтобы вот так... – он достал правой рукой левое ухо, – изощренно – нет, никто. По крайней мере из тех, кого я знаю.
– Из тех, кого знаешь. – Морозов ухмыльнулся. – Значит, не всех знаешь.
– Значит, не всех.
На следующем светофоре джип опять прижался к ним вплотную. Теперь на него обратил внимание и Денис.
– А вы никому не задолжали? – поинтересовался он.
– Да нет вроде. Ну посадил человек сто, так это же не считается? – Морозов улыбнулся, но было видно, что он нервничает. – Денис, ты пристегнись на всякий пожарный.
С этого светофора они сорвались одновременно, и теперь джип не отставал ни на миллиметр.
– Я сейчас резко тормозну, а ты запомни номер. – Морозов нажал на педаль тормоза. И сразу несколько машин сзади едва не врубились друг в друга.
– Е эф четыреста сорок пять У, московские.
