– Нас Максимов познакомил... Перед началом съемок... Месяца два назад, на киностудии.
– Не сходится.
– Ну два с половиной... А что не сходится?
– Все не сходится. Кто-то подкинул пистолет, Медведь из него застрелился, но отпечатки там только его. Значит, сам. Принес пистолет с собой и застрелился. Но зачем он сначала положил пистолет в шкаф? И зачем было портить пленку? Медведь испортить ее уже не мог. Он и застрелиться не мог, исключается. Тогда кто? Что я теперь должен думать? А, Ксюш? Скажи?
Ксения молчала.
– И теперь выясняется, что фильм снимался о тебе, о твоем муже, о твоих друзьях...
– Они мне не друзья!
– Выясняется, что это именно ты подбросила Медведю сюжет, но зачем-то от всех это скрывала. И почему-то играла не саму себя, а взяла другую роль. Ах, ну да, она же больше, главней...
– Я ничего не скрывала... – Ксения отрешенно глядела перед собой. – И не выбирала... Меня пригласили... Спроси у Виктора.
– Спрошу.
– Я прошла пробы, меня утвердили... Все как обычно... Даже не читала сценарий... Я не знала, о чем фильм... Витя сказал, что будет интересно, что я смогу раскрыться.
– Раскройся сейчас.
– Я не знала! – взвизгнула Ксения. – Поверить не могла, думала – совпадение! Но таких совпадений не бывает!
– Когда ты познакомилась с Кириллом?
– Думаешь, приятно, когда кто-то копается в твоей жизни? Тем более так грубо, так бездарно! Там все вранье!
– Все?
– Я не блядь! Если хочешь, Антон был у меня первым! Родители так воспитали – первый, значит, последний, на всю жизнь! А тут вдруг – бах! – с любовником в постели! Ни с того ни с сего! Сценарный ход!
Грязнов вынул из кармана черно-белую фотографию. На ней Некрасов с перекошенным лицом лежал в луже крови.
– Убери! – закрылась руками Ксения, и коньяк потек из горлышка, растекаясь на покрывале коричневым пятном. – Не так!
– Седьмая серия, двенадцатый эпизод...
– Не так все было! Ну почему я должна...
– Должна!.. – сурово сказал Денис.
Ксения, как кокон, с головой закуталась в плед. Наверное, ей казалось, что она спряталась, что ее не видно. Она буквально по букве выдавливала из себя слова.
– Он гулял страшно... А сам ревновал к каждому столбу. Бил меня. Небольно, он не умел драться. Мне от обиды больнее было. Он менялся. Не сразу, постепенно. Когда на работе неприятности начались. Мне казалось даже, что он с ума сошел, с ним уже поговорить нормально нельзя было. Сразу истерики, слезы, кулаки. И еще бабы эти...
Грязнов слушал ее развалившись в кресле и полузакрыв глаза – будто медитировал.
– Одна подруга посоветовала. Сказала, что, если я пересплю с кем-нибудь, сразу легче станет. Знаешь, как долго не могла решиться? А когда решилась... Дура, даже законспирироваться как следует не сумела. Антон сразу нас накрыл. Я сама не видела, убежала... Спрятаться хотела... А потом дверь хлопнула...
– Что было дальше?
– Его судили, он сейчас сидит где-то под Томском.
– По сценарию. Нет! В жизни, после восьмой серии!
– Ничего... – Она подняла на него влажные глаза. – Все кончилось.
– Там что-то еще было. – Грязнов не выдержал, вскочил с кресла, зашагал по комнате. – Это же не финал, это только половина!
– Это еще и подлость. Они наживаются на моей личной трагедии. А я не могу им этого запретить. Я не могу это остановить!
– Ну почему же... Например, убить сценариста...
– Тогда уж и съесть, – истерично захохотала Ксения. И тут же осеклась.
Грязнов смотрел на нее зло.
– Мы опять вернулись к самому началу. Ты знала Медведева?
– Повторяю, нас Виктор познакомил, когда сценарий был уже готов.
– И опять не сходится. Станиславский в таких случаях говорил: «Не верю!» Кто еще был в курсе? Максимов? Вакасян? Варшавский? Чья идея была снимать?
– Отец...
Денис подумал, что кто-то неслышно вошел в квартиру. Он даже в коридор выглянул.
– Ну, конечно... отец... – облегченно выдохнула Ксения. – От него же скрыли... Вот почему столько неправды...
– Что скрыли? От кого? От твоего отца?
– Вторая серия, эпизод четвертый... Там все перевернуто. Знаешь, как было на самом деле? Знаешь?
– Просвети.
– А ты уверен, что хочешь услышать правду?
2
Трактор стоял посреди просеки, ревя мотором. Чуть поодаль скромно пристроились «мерседесы» и джип.
– Дай сяду! – попросил Антон у тракториста.
– Не, не сможешь...
– Дай, не жмись!
– Вот дернешь не за тот рычаг, опрокинешься, а мне потом отвечать, – помотал головой тракторист. – Нет уж, я сам.
– А так? – помахал перед его носом стодолларовой банкнотой Антон.
– Хоть миллион дай, не пущу. Техника безопасности, слышал про такую? – И он с силой захлопнул дверцу кабины.
Антона это задело. Он стоял в хлюпающей грязи, глядя на траки трактора и сжав кулаки.
– Отойди! – прикрикнул на него из окошка тракторист.
Антон заставил себя улыбнуться и шагнул в сторону. Оглянулся на друзей. Нет, они не заметили его унижения, так были поглощены важностью момента.
В тракторе лязгнуло, он заревел еще громче.
– Да-вай, да-вай, да-вай! – закричали в один голос Сабанов, Некрасов, Галина и Белоусов.
Только охранник молча улыбался.
Антон встал рядом с ними.
Трактор медленно двинулся с места, под радостные улюлюканья собравшихся вытягивая из земли медный кабель толщиной с пивную кружку.
– Мы сделали это! – Белоусов бросился обниматься с Сабановым.
Галина протянула руки к мужу, но тот, будто спохватившись, вдруг что-то быстро стал подсчитывать на калькуляторе.
– Давай, – обратился Антон к охраннику.
– Мигом, – кивнул тот и исчез, вернувшись через мгновение с подносом в руках. На подносе стоял хрустальный штоф и пять рюмок.
Антон наполнил свою рюмку и залпом выпил.
– Нахал! – деланно возмутился Белоусов. – Нет, вы видели этого алкоголика-одиночку?
Кабель натянулся, мелко вибрируя и сбрасывая с себя комки густой грязи.
– Как струна арфы... – восторженно произнесла Галина. – А водку я пить не буду.
